Кола и тёплые лепёшки с сыром – мой скромный завтрак.
– Я так и подумала, сразу догадалась! Но это ерунда, ты легко отделалась. А вообще, у нас и не такое случается. В основном с гринго, а с неграми редко, негров у нас уважают и даже побаиваются. – Химена комментировала мой рассказ, с аппетитом щёлкая жареных кузнечиков. – Конечно, здесь очень красиво, что и говорить, многие к нам едут.
– Да, красиво…
– А меня вот никуда не тянет, что я где-то забыла, если мне и дома хорошо. Негодяи везде есть. Разве не так? В Африке, что ли, лучше? Вроде и живёте богато, а как неспокойно, люди же целыми семьями пропадают, ох, как посмотришь телевизор…
У нас в Африке, с чего она это взяла?
Я попыталась встать.
Господи, это не моё тело, кто-то подменил во сне на бракованное. Незнакомое, неудобное, непослушное, тяжёлое.
Кожа! Это тело покрыто грубой антрацитовой кожей! Как же я не заметила, что ем этими руками?
– По три раны на ногах, одна глубокая, обширная ссадина на лбу и на локтях ещё, итого девять, – деловито сосчитала Химена. – Ходить-то можешь?
– Вроде могу.
Я сделала два шага, и малоэффективные африканские ноги подкосились. Химена успела подхватить меня в момент падения.
– Ну-ну! Потерпи, через несколько дней будешь как новенькая.
Угу, если бы. Шкура заживёт, а как быть с сознанием? Блин, лучше бы у меня память отшибло.
А она всё щебечет и щебечет.
– …хала. Вчера в самом деле был необычный день, соседка в парке человеческую руку нашла. Представь себе, идёт, гуляет, а шляпа назад съехала, остановилась поправить, голову вверх подняла и видит – висит! Сначала испугалась, конечно, потом отдышалась, залезла на кактус, сняла. Хорошая рука, правая, дорогая, блестящие чёрные с позолотой ногти и татуировка на запястье в виде морского конька. А между пальцами клочок бумаги зажат, там такое, знаешь, странное послание на непонятном языке и числа какие-то. Я уверена, это очень важно.
Эдик Конев.
Меня резко затошнило, в глазах побежали белые барашки, непослушной рукой потянулась за стаканом с колой и опрокинула его.
– Б***ь, – автоматически вырвалось у меня что-то на непонятном языке.
– Ничего-ничего, я уберу!
Эдик…
– …жет, сначала весь целиком был, звал на помощь, но никто его не услышал. Час пробил, и вот осталась одна рука. Ты веришь в судьбу?
– Иногда.