Я не чувствую биения горячего испанского сердца в этой ледяной глыбе! Сожги его на костре, Рикардо! Если такой огонь, как я, не может его воспламенить, остается только настоящий.
Она выскочила из камеры, но, прежде чем скрыться в коридоре, улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
– Но ты милый, – сказала она. – Хорошее воспитание.
– Прекрасно танцуешь, – не остался в долгу я. – Великолепная пластика.
– Спасибо! – Кармен улыбнулась еще шире и посмотрела на Рикардо. – Если огонь не справится – отдай его мне в мужья! Сейчас так тяжело найти парня, который будет тебя уважать.
Она убежала. Рикардо, грустно качая головой, запер клетку и постоял, глядя на меня. Я пожал плечами, чувствуя почему-то вину перед ним, Кармен и даже Фантомом. Всегда от меня одни неприятности.
– В тарелке бобовый суп, – сказал Рикардо. – Надеюсь, он вас немного развеселит.
Шаги Рикардо, ставшие вдруг медленными и шаркающими, как у старика, стихли вдалеке. Лампы погасли. Я ощупью нашел поднос, поставил на колени и стал есть бобовый суп. Да, наверное, сама идея должна быть смешной. Синтезатор еды с одинаковыми затратами может создать хоть фуа-гра, хоть королевский стейк, хоть сало в шоколаде, но сеньор Рикардо заказал мне бобовый суп.
Когда я поднял тарелку, чтобы вычерпать остатки, пальцы наткнулись на бумажный кругляш под донышком. Для подставки мелковат, для салфетки – жестковат. Что же это? Записка с очередной шуточкой Рикардо?
От одной этой мысли сделалось так скучно, что я чуть не заплакал. Но записку все же спрятал в карман. Зачем обижать услужливого тюремщика?
Если бы я только знал, что у меня в руках – билет на поезд под названием «Жизнь», вырвал бы сердце, чтоб светить им, как Данко, прочел бы записку и сел на поезд на день раньше…
Когда не то взорвалось, не то погасло солнце, само понятие времени довольно скоро стало фиктивным. Двенадцать дня ничем не отличались от двенадцати ночи, и обладатели часов со стрелками долго чесали головы, пытаясь понять, когда их угораздило проснуться. Впрочем, ориентиры быстро появились. Например, ветер.
Казалось бы, откуда взяться ветру, когда по всей земле – устойчивые минус сорок пять градусов и давление того, что мы по привычке зовем атмосферой, не меняется? Но каждую полночь могучий порыв улетает на восток, и сотни флюгеров передают сигнал: очередной черный день завершился.