Отцам нашим и Матерям – Слава, которые учили нас чтить богов наших и вели за руку по стезе Прави. Так мы шли и не были нахлебниками, а только славянами, русами, которые богам славу поют и потому – суть славяне”.
«Велесова книга» – Священное писание Славян
Казалось, в тот вечер весь их город покинул свои дома – столько было кругом народа! Разнаряженная молодежь пятнадцати-двадцати лет бодро расхаживала вверх и вниз по центральной городской улице, улице Ленина традиционно, ожидая начала танцев; люди постарше толпились группами на обочине, с интересом рассматривая и обсуждая идущую им на смену поросль. Тут же рядом на тротуаре стояла одетая в белую парадную формы милиция, дружинники, руководители города, следившие за гулянием, за порядком.
Шум. Суета. Толчея. Возбуждённые лица.
И среди этих лиц, выхваченных из темноты золотисто-жёлтыми фонарями, беспрерывно появлялось её лицо – болезненное, мрачное, незнакомое, по-стариковски в тёмный платок укутанное, так что ни волос, ни шеи было почти не видать. Только одни глазищи!
“Господи, что это с ней?! – с трепетом думал он, не сводя с возлюбленной удивлённых глаз. – Пальто это чёрное, чёрный платок, глаза больные, измученные! Что за траур нелепый и неуместный?! – сегодня же праздник!.. Помнится, год назад ещё такой красавицей пышной была – яркой, дородной и круглолицей! А теперь вон в кого превратилась… Бедняжка!.. Может, случилось что? – болеет, может, и нужно помочь? Не просто же так она всё вокруг меня крутится”.
Он никогда не видел, не помнил её такой – взрослой уже, предельно усталой женщиной. Тревожной скорбью веяло от её облика, и особенно – от её пугающе-черных глаз, в которых столько горя читалось, столько отчаяния. Его так и подмывало броситься ей навстречу и, схватив её за руки, остановить и расспросить обо всём; а заодно и приободрить по возможности, развеселить, успокоить, утешить.
Но рядом были товарищи: неудобно было при них. Да и она, на мгновение вынырнув из темноты, быстро вдруг исчезала куда-то, что он не успевал даже заметить – куда… Потом неожиданно появлялась опять – то одна, то плотно подружками окружённая: вся в чёрном, траурном, мрачном, – и опять, не мигая, пристально смотрела на него тоскливыми огненными глазами – так, будто бы укоряла в чём-то… и, одновременно, о чём-то очень сильно просила…