Бюрократия из Петербурга начинает вмешиваться в жизнь страны по западным методам. Вмешиваться за счет былой свободы и значения местной власти, и авторитета провинции. С этой эпохи прямого вмешательства должна возлагаться на бюрократию полная ответственность за ход истории.
Бюрократия, ревнивая к влиянию земства, берет на себя задачи опеки над народом, но выполнить своих целей не может, не имея ни сил, ни знания, ни патриотизма, ни сплоченности. Цель – оевропеить русских и обрусить окраины, провести начало капитализма и одновременно сохранить общину и «кое что» бытовое – создает хаос понятий, и жизнь народа все глубже запутывается. Условия (этно- и географические, и социальные) нашей страны так неимоверно различны с другими странами, что все западнические приемы и трафареты не оставляют никаких следов в жизни народа. Делается не то, что надо, и Россия Державина и Гоголя остается все той же, только здоровый дух ее быстро утрачивается.
Если кто и работает удачно, то только уездное Земство.
Имея в своей среде до второй половины века целый ряд крупных государственников одной школы и круга и продолжая опираться лишь на авторитет Царя, бюрократия была в силах творить и помогать Государям, медленно, но идти вперед. Со второй половины века физиономия бюрократии резко меняется, численно растет, и в близкие круги около Монарха вливаются новые элементы типа интеллигентского, бесцензового, наемного. Служба «не за страх, а за совесть» сменяется в частых случаях службою за страх и против совести. Мелкие хищники-городничие сменяются финансовыми хищниками центра.
Бюрократия берет на себя больше, чем может и смеет: она упорно держится Царскою властью, но начинает присваивать Ее прерогативы в мелких вопросах, создавая свои чиновно абсолютные права, злоупотребляя Царским именем и целой системой «расхищения Самодержавия» постепенно размыкает власть от народа. Ни в одном случае, до самого 1917 года, бюрократия не сознает публично своих ошибок, слагая каждое свое действие на Высочайшую волю и опираясь на эту волю, ищет опоры и в обществе, не сознавая изменнической сущности такой игры.
Отсюда создается право справедливого осуждения нашей бюрократии…
И теперь, когда, по сравнению с творящимся в России, былая бюрократия морально кажется идеальной, это право обвинения остается в полной силе и вырастает, так как действо правящего класса последнее полстолетие неукоснительно влекло к совершившемуся. Историк должен будет лишь строго различать эпохи и личный состав чиновного класса этих эпох.