Здесь было совсем не то.
Это была большая квартира, оклеенная старыми бумажными шпалерами[79] и заставленная мебелью в чехлах.
В каждой комнате шпалеры были другие и мебель другая. Букеты и ромбы на шпалерах делали комнаты меньше. Мебель, называвшаяся здесь «обстановка», глушила шаги и голоса.
Из комнаты в комнату переносили лампы.
В гостиной стояли фикусы с жесткими вощеными листьями. Их новые побеги торчали острыми стручками, как бы завернутыми в сафьянные[80] чехольчики.
Свет переставляемых ламп переходил из зеркала в зеркало. На крышке пианино дрожала вазочка – это по улице проезжали дрожки. Треск колес соединял город с домом.
Пете ужасно хотелось, поскорее напившись чаю, выбежать хоть на минуточку во двор – узнать, как там и что, повидаться с мальчиками. Но было уже очень поздно – десятый час. Все мальчики, наверно, давно спят.
Хотелось поскорее рассказать тете или, на худой конец, Дуне про беглого матроса. Но все были заняты: стелили постели, взбивали подушки, вынимали из комода тяжелые скользкие простыни, переносили из комнаты в комнату лампы.
Петя ходил за тетей, наступая на шлейф, и канючил:
– Тетя, что же вы меня не слушаете? Послушайте!..
– Ты видишь, я занята.
– Тетя, ну что вам стоит!
– Завтра расскажешь.
– Ой какая вы в самом деле! Не даете рассказать. Ну тетя же!
– Не путайся под ногами. Расскажи Дуне.
Петя уныло плелся на кухню, где на окне в деревянном ящике рос зеленый лук.
Дуня торопливо гладила на доске, обшитой солдатским сукном, наволочку. Из-под утюга шел сытный пар.
– Дуня, послушайте, что с нами было… – жалобным голосом начинал Петя, глядя на Дунин голый жилистый локоть с натянутой глянцевитой кожей.
– Панич, отойдите, а то, не дай бог, обшмалю утюгом.
– Да вы только послушайте!
– Идите расскажите тете.
– Тетя не хочет. Я лучше вам расскажу. Ду-у-ня же!
– Идите барину расскажите.
– Ой, боже мой, какая вы глупая! Папа же знает.
– Завтра, панич, завтра…
– А я хочу сегодня…
– Отойдите из-под локтя. Мало вам комнат, что вы еще в кухню лазите?
– Я, Дунечка, расскажу и сейчас же уйду, честное благородное слово, святой истинный крест!
– От наказание с этим мальчиком! Приехал на мою голову.
Дуня с сердцем поставила утюг на конфорку. Схватила выглаженную наволочку и бросилась в комнаты так стремительно, что по кухне пролетел ветер.