Мужики, оставив домино, повернулись в их сторону, но вмешиваться никто не торопился, опасаясь пострадать за чужое пьяное дело.
Увидев идущую по двору Ирку с горбатым мужем, Анька инстинктивно спряталась за них.
Подскочивший Ванька замахнулся ножом и заорал:
– Отойди, убью!
И тут произошло невероятное. Горбатый закричал неожиданно громким голосом:
– Не сметь!
От растерянности Ванька замешкался и тут же получил короткий и сильный удар кулаком в живот. От боли и неожиданности он выпустил костыли, скрючился и свалился, задыхаясь, на землю.
А горбатый спокойно повернулся к жене, и они продолжили свой путь.
Назавтра уже все знали, что горбатого зовут Яков Степанович Смоляков и что он преподаватель истории. Весь двор стал с ним здороваться издалека, называя по имени отчеству, а он всегда доброжелательно и как-то старомодно и неуклюже раскланивался.
Вскоре они уехали из нашего двора, и мои детские важные дела и события вытеснили из памяти и Якова Степановича и его жену.
Прошло лет восемь – десять.
За разные дурацкие и хулиганские подвиги меня исключили из техникума и, чтобы продолжить учёбу, мне понадобился аттестат зрелости. Я направился в ближайшую вечернюю школу, директором которой оказался мой бывший сосед по двору Яков Степанович Смоляков. Встретил он меня тепло и доброжелательно, но предупредил, что ни меня, ни моих дружков, в случае какой-нибудь бузы, не потерпит.
Он посмотрел мне в глаза, и я понял, что проверять его предупреждение не стоит. Я открыл дверь в одиннадцатый класс и увидел на задней парте красавицу, которая показалась мне знакомой. Не раздумывая я уселся рядом с ней и, по обыкновению, начал что-то молоть, рассчитывая на «продолжение банкета», тем более, что она проявила ко мне интерес, потому что, как оказалось, была наслышана обо мне.
В конце уроков я навязался её провожать, чему она откровенно обрадовалась.
Жила она не близко, и пока мы шли, наши отношения стали настолько тёплыми и доверительными, что я без всяких опасений полез к ней целоваться.
Люба (а так её звали) без всякого жеманства позволила поцеловать себя в губы и серьёзно сказала:
– Парень ты, конечно, ничего, но я люблю другого человека.
– Что, так сильно?
– Очень!
– Он что намного лучше меня?
Люба помолчала, посмотрела на меня внимательно и с какой-то обречённой убеждённостью сказала: