Сегодня отец Серафим пошёл не к затону, где ловил обычно, а ближе к старому, заброшенному мосту, где частенько ловил небольших карасиков, которых очень любил жарить к завтраку. Пройдя по старой брошенной дороге, он свернул к мосту, спустился с пригорка и двинулся по тропинке вдоль зарослей камышей.
Устроившись на старом мостике, который возвышался над водой, он, помучившись с наживкой и поохав, как обычно, закинул удочку ближе к другому берегу и закрыл глаза. Каждое утро нового дня он встречал тихой, почти молчаливой молитвой, и если не успевал прочитать утреннее правило дома, перед образами, то обычно молился прямо на берегу реки, повторяя про себя давно знакомые тексты утренних молитв.
Закончив молитву, он открыл глаза. Поплавок был на месте, утреннее солнце медленно выкатывалось из прибрежных кустов и зарослей. Вокруг было тихо, лишь лёгкий ветерок напоминал о том, что ещё раннее утро.
Над рекой лежала влажная полоса тумана.
Лишь какой-то странный звук доносился из береговых зарослей на другом берегу реки. Русло было неширокое, но достаточно глубокое, и длинная полоса прибрежного камыша заслоняла противоположный берег реки. Отец Серафим напряг зрение и слух, пытаясь понять, откуда идёт этот звук, больше похожий на стон. Он пригляделся и вдруг отчётливо заметил на противоположном берегу реки странные следы от машины, – эти следы уходили с дороги прямо на берег, а с него в камыши.
Привстав, отец Серафим сложил удочки и пустился быстрым мелким шагом в обход, через мост на другую сторону. Дойдя до моста, он заметил на грязной просёлочной дороге, что сворачивала с асфальтовой, свежие следы от автомобиля. Спустившись в камыши, он осторожно зашёл в воду.
Перед ним, наполовину в воде, лежал человек в рубашке и джинсах.
– Ух ты, Боже ж мой, ох ты, это ж надо ж, от катавасия… Подымайси, мил человек, подымайси, дык застудиться ж можно ж. От ты, Боже ж мой, что ж случилось-та? Как же ты тут оказалси?
Отец Серафим подхватил молодого человека за плечи и потянул к берегу. Тянуть было тяжело, тот не помогал ни себе, ни своему спасителю, лишь стонал по-прежнему и хрипел, отплёвываясь от воды. Вытащив незнакомца из воды, отец Серафим присел на землю, отдышался и попытался ещё раз послушать, дышит ли спасённый. Дыхания было почти неслышно, лишь по тому, как поднималась и опускалась его грудная клетка, можно было сделать вывод, что отец Серафим не зря вытаскивал его из воды. «Сколько ж он тут пролежал? Что же случилось тут ночью? Или вечером? Как он тут оказался?» Вопросы возникали у отца Серафима один за одним.