Попытался вспомнить, как именно в брежневские времена милиция
опечатывала места преступлений. Усомнился, что в шестьдесят девятом
году милиционеры огораживали их яркими лентами. Скорее уж клеили на
двери бумагу с печатями (чернильными или сургучовыми?). Если двор
Рихарда Жидкова и обыскивали, то у калитки сыщики следов своего
пребывания не оставили: ни бумажек с печатями, ни верёвок или
проволоки с казёнными пломбами, ни даже кучи окурков около забора я
не увидел. Не заметил поблизости и детей – уж те бы после школы
наверняка примчались поглазеть на дом, где проживал преступник.
Может, хозяина дома после моих звонков и арестовали, но его
собаку точно не тронули. Ещё с дороги я услышал позвякивание цепи.
Подошёл к дому Рихарда Жидкова ближе. Сквозь щель между досками
забора заметил во дворе мохнатого пса – дворнягу, размерами и весом
не уступавшую немецкой овчарке. Пёс утробно рычал, суетливо бегал
по двору, принюхивался – неустанно проверял свою территорию на
предмет несанкционированного вторжения. Цепь, начинавшаяся на его
ошейнике, скользила другим концом по тросу, натянутому через весь
двор на высоте моей вытянутой вверх руки, как пантограф троллейбуса
по проводу.
Пёс заметил чужой интерес к его владениям. Замер, насторожил
уши. Уставился на меня через узкую прореху в заборе. Я встретился с
ним взглядом. Увидел в тёмных глазах любопытство… и угрозу. «Не его
ли зубы оставили те следы?» - промелькнула в голове мысль. Я точно
помнил упоминание в газетной статье девяностых годов о следах
собачьих зубов на человеческих костях, найденных во дворе этого
дома. «Если так… то эта тварь может не только укусить – сожрать».
Пожалел, что не прихватил с собой большую палку. А лучше вилы – с
ними в руках держать на расстоянии этого зверя было бы проще.
Стоило мне сделать ещё шаг – четвероногий страж расценил мои
действия как посягательство на его владения. Его рык стал громче.
Цепь снова зазвенела: пёс рванул к забору, с разбегу врезался
лапами в калитку и разразился яростным лаем. С деревьев, пугливо
чирикая, вспорхнула стая воробьёв – птицы устремились в сторону
пустыря. Мне тоже захотелось рвануть за ними следом или отпрянуть
назад, к центру дороги. Уж очень мне не понравилась поднявшаяся на
уровень моего лица звериная морда – особенно жёлтые клыки. Но
вовремя заметил: калитка выдержала напор собачьих лап, хоть и
задрожала, застонала.