— А то что? — губы Гарика презрительно скривились. — Чистоплюй
нашелся, да?
Он замахнулся на меня кулаком. Я поймал его руку за запястье и
вывернул.
— Ваня, что ты делаешь?! — заголосила Оксана. — Ваня, не
надо!
— Ничего не делаю, — буркнул я. — Воспитываю.
Не отпуская захвата я потащил его в коридор. Он трепыхался, но
не особенно. Боль в вывернутом запястье мешала. Открыл дверь в
ванну. Выкрутил на полную холодный кран. Сунул его голову под
воду.
— Давай-ка ты остынешь немного, приятель, — сказал я.
— Пусти! А ну отпусти, гад! — он отфыркивался и пытался
отбиваться от меня свободной рукой. Напор воды был такой, что меня
тоже забрызгало. В унитаз бы его макнуть башкой, но это только в
зарубежном кино хорошо смотрится. В советских унитазах никакой воды
не было. Так что разве что можно было только нос об фаянсовую полку
разбить.
Я резко отпустил Гарика и отшагнул назад. Посмотрел на мокрого
бывшего друга сверху вниз. Вздохнул и вернулся на кухню за кожаной
папкой.
Оксана качала на руках ребенка и смотрела на меня воспаленными
глазами. Мне ее было немного жаль. Но не настолько, чтобы
оставаться в этой квартире еще на какое-то время и проводить сеансы
прикладной психотерапии. Нельзя помочь тому, кто сам себе в карман
насрал.
Надсадно заскрипела дверца коридорного шкафа. Я натянул пальто,
сунул ноги в ботинки, нахлобучил шапку и шагнул за порог.
— Вот и проваливай! — раздался мне вслед крик Гарика. — И
Прохору своему передай, чтобы в покое меня оставил, ничего я не
знаю и знать больше не хочу ни о тебе, ни о твоей жизни!
На секунду даже захотелось вернуться и попросить его развернуть
мысль подробнее. Черт, и Ирина на полном серьезе влюблена вот в это
ничтожество? Бррр... Надо что ли ей мозги по этому поводу вправить
при случае. Нашла тоже, из-за кого слезы лить.
Настроение было — гаже некуда. И даже засунутая под ремень
штанов папка с неизвестным пока содержимым, мой привет самому себе
из прошлого, ситуацию никак не улучшала. Да что там! Даже наоборот.
Хотелось зашвырнуть ее куда подальше и быстрым шагом уйти. Сесть на
троллейбус и ехать домой. Закрыть дверь, достать блокнот и
поработать. Или просто завалиться на свой мегадиван из кирпичных
поддонов и книжку почитать. Я топал по почти пустой улице, изредка
бросая короткие взгляды на пляшущие в свете уличных фонарей
снежинки. Хотелось поднять глаза к темному небу и проорать
что-нибудь патетическое. Ну, там: «Зачем, мироздание?! Дай уже мне
спокойно жить! Я не хочу ничего знать об этих мутных делах!»