– Сценарии бы тебе для театра, подруга, писать, – сказала я тогда.
– В театре пьесы, а не сценарии, – сурово поправила меня Танька. – Сценарии – это в кино. Вот помяни мое слово, я права. Спроси мать как-нибудь на досуге невзначай. Авось и всплывет какой Михаил.
Я обозвала Таньку дурой, и больше мы к этому разговору не возвращались. Она необидчивая была, эта провинциальная девочка Танька.
Да, Микаэла.
На самом деле всё намного интересней. Мои родители были ярыми поклонниками творчества Микаэла Таривердиева. Очень популярный композитор был в те времена. Это тот, который написал музыку к «Семнадцати мгновениям весны». И «Король-Олень» и «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен!» – это все фильмы с его музыкой. И весь цикл фильмов о резиденте. Ах, какой Жженов был красавец в «Ошибке резидента»! Настоящий западный мен. Элегантный как черт. С портсигаром и в пиджаках роскошных. Не чета нашим комбайнерам с кудрявым чубом и в спецовке. Сегодняшние дети и не знают таких картин, а тогда это был взрыв. Событие.
Эти фильмы тогда смотрели все. Буквально все. Жизнь останавливалась, когда показывали очередную серию про Бормана и Штирлица. Папа рассказывал историю, как у них на работе два сослуживца были влюблены в одну коллегу. И соревновались за нее не на жизнь, а на смерть. И устраивали друг другу всякие провокации и подсиживали друг друга, чтобы только соперник выглядел не лучшим образом в глазах пассии. Как-то раз даже чуть не подрались.
Но однажды их сослали в командировку. Черт-те куда, в Амурскую область. И там, в глуши, запертые вечерами в одной комнате (такая вот шутка неудачная), – куда идти после смены на заводе? Кругом тайга, – они вместе смотрели «Семнадцать мгновений весны». И переживали за героев, и предугадывали дальнейший ход событий, и страдали. Приехали мужики в Москву лучшими друзьями. Какая там дама сердца, когда тут великая сила искусства. Дама была быстро забыта, а молодые инженеры, сплотившиеся на почве обычной, такой понятной мужской солидарности – нет, не друг к другу – к Штирлицу! Сколько там лет он не видел жену? – дружили потом долгие годы. Семьями.
Короче говоря, Таривердиев был невероятно знаменит. И решено было назвать мальчика – а ждали, конечно же, мальчика – экстравагантно и с некоторой долей снобизма – Микаэлом. А тут я. Ну невелика беда. Пусть будет Микаэла.