К машинам никто не пошёл — спрятались под обширным навесом тут
же, во дворе, у бревенчатого, почерневшего от времени необшитого
дома, и продолжили пить уже без импровизированного стола.
— Давай, братан, притащим столик, — кто-то добродушно похлопал
меня по плечу. — Тут есть, в горнице стоит.
Пригнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, я прошёл за ним
тёмные сени и вошёл в комнату. Печка, три окна в ряд, икона в
«красном углу», кровать с кокетливой стопкой аккуратных подушечек,
рамка на стене — в ней, по деревенскому обычаю, целая подборка
старых пожелтевших фотографий. А, вот и столик — прямо у входа,
старый, как и этот дом. Не развалится ли? Не должен, тогда крепко
делали.
Чёрт! Взяв столик, я отдёрнул руку — похоже, гвоздь или саморез.
М-да, неудачно... Начал было вытирать выступившую кровь, но лишь
размазал её.
— Погодь, сейчас йод дам, — прозвучало сзади. Я отошёл чуть в
сторону, пропуская человека, и оказался прямо перед стоявшим тут же
зеркалом — старым, под стать дому, чуть помутневшим, но исправно
отражающим всё вокруг. Почему-то вдруг дико заколотилось сердце, и
мне показалось, что из зеркала смотрю не я, а кто-то совершенно
чужой...
...Лежу на чем-то твердом.
Но где?
Я открыл глаза. Голова не болит, хотя вроде как должен был
стукнуться при падении. А то, что упал — несомненно. Если б ложился
спать — вряд ли выбрал бы такое местечко.
Надо мной — облупившийся, сто лет не крашеный потолок из ДВП с
обильными пятнами от сырости. Тихо, только слышно поскрипывание, и
что-то изредка неровно дребезжит.
Сел, осмотрелся. Похоже на зал ожидания какого-то старого,
совсем старого вокзальчика: ободранные стены, наполовину
выкрашенные тёмно-зелёной краской, наполовину — белой. Надо
уточнить — когда-то белой, сейчас всё пожелтело, штукатурка
отваливается от стен пластами, обнажая «сеточку» из полос
крест-накрест. На дощатом полу — толстый слой пыли, на стене
напротив мутное от времени зеркало с трещиной от края до края, чуть
в стороне видно два зарешёченных окошечка, над ними — полустёртая
табличка «Кассы».
Точно, зал ожидания — у стены два покосившихся, рассохшихся
блока стульев. Старых, такие в кинотеатрах были, когда я ещё в
школе учился — заботливо подсказал мозг. Закрытая дверь со щелями
вокруг, а вон и источник дребезжания — полуоткрытая рама окна,
которую болтает ветерком. Стёкол нет, одни неплотно сидящие в раме
осколки — они и дребезжат.