Не менее страшно было и внутреннее кольцо, в котором оказался почти каждый петроградец: постоянные обыски, реквизиции любых мало-мальски ценных вещей (вплоть до мебельной обивки), незаконные аресты и, конечно же, голодомор.
Уже в конце мая 1918 года Петросовет принял постановление о классовом пайке. Отныне все жители города разделялись на четыре категории. Рабочим полагалось по ½ фунта хлеба в сутки, служащим – ¼ фунта; «лицам не рабочим и не служащим, живущим своим трудом» – ⅛ фунта, и, наконец, «нетрудовым элементам» – 1/16 (напомню: фунт – 409 граммов)..»
Москва боялась Петербурга, не принявшего революции. Ленин писал в то время председателю Петросовета Зиновьеву: «… Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает. Привет! Ленин».
«Мы… вошли в зиму без дров… Чем мы топили? Я сжег свою мебель, скульптурный станок, книжные полки и книги, книги без числа и меры…
Один друг мой топил только книгами. Жена его сидела около дымной железной печурки и совала, совала в нее журнал за журналом. В других местах горели мебель, двери из чужих квартир. Это был праздник всесожжения. Разбирали и жгли деревянные дома. Большие дома пожирали маленькие.…
У мужчин была почти полная импотенция, а у женщин исчезли месячные.
…Умирали просто и часто…. Умрет человек, его нужно хоронить. Стужа студит улицу. Берут санки, зовут знакомого или родственника, достают гроб, можно напрокат, тащат на кладбище. Видели и так: тащит мужчина, дети маленькие-маленькие подталкивают и плачут…». Можно подумать, что описана всем известная блокада Ленинграда, однако нет, это записки Виктора Шкловского, написанные в Петербурге в 1920 году. Вспоминать об этой первой блокаде не принято до сих пор.
В общем Д.С.Лихачев считал, на мой взгляд, абсолютно правильно, что понять современность без знания прошлого невозможно. Здесь не лишним будет добавить, что прошлое надо знать в не искривленном виде, иначе современность уж точно понять будет невозможно.
А теперь о каплях, которые последние годы наполняли сосуд моей души. Сел как-то чистить яблоки на варенье и включил радио. К питерскому радио я отношусь с уважением. Качественных передач на нем больше чем на всех программах телевидения за исключением, конечно, Культуры и Спаса. Поэтому включаю его, особенно когда дома один, и когда о нем вспомню. Тут как раз вдруг вспомнил и включил.