— Из Мунго вызовите бригаду. Парень в шоке, пусть пока побудет у
них.
— Мистер Крауч, — окрик Корнера вывел чиновника из задумчивости.
Тот, с мрачным выражением на лице, разглядывал Шанпайка.
— Здесь всё. Чистая самооборона. Парню вообще чудом повезло, без
палочки, вот так, одним холодняком уработать взрослого мага.
— Это мне понятно, — буркнул Крауч, даже не стараясь быть
вежливым. — Ты понимаешь, что это значит? — его палец упёрся в
труп.
Корнер промолчал, ожидая продолжения, а Барти-старший, сплюнув,
резко бросил:
— Они так и не угомонились. Он не может быть из старых, в те
времена он в лучшем случае поступал в Хогвартс. И метки нет. А это
значит, что они продолжают вербовать сторонников. Тринадцать лет
как нет Волдеморта, а они до сих пор отравляют умы и сердца, таким,
как этот дурак, молодой и глупый, ядом своих идей.
Скрипнув зубами, Крауч развернулся и, ни сказав больше ни слова,
трансгрессировал.
А старший аврор, ещё раз посмотрев на жутко выкаченные глаза и
раскрытый в крике рот покойника, в сердцах, крикнул:
— И накройте уже, в конце концов, тело кто-нибудь!
***
В Мунго было интересно. Ни разу ещё в магической лечебнице не
был. Во-первых, здание старой постройки, колонны, пилястры, всякие
там горгульи на фронтонах. Внутри высоченные потолки, мрамор,
лепнина. Хорошо магам. Действительно тяжёлых случаев требующих
длительной госпитализации немного. Большинство максимум ночует в
палате и на утро отправляется здоровым домой. В основном
залеживаются с различными психическими осложнениями, такие как
родители Невилла, где восстановление физического здоровья не решает
всех проблем.
Меня тут продержали пять дней. В отдельной палате, правда, ни
телевизора, ни газетки какой завалящей не давали. Ну, телека у них
и нет, а вот с газетами меня обломали, якобы мне не нужны сейчас
лишние эмоции и раздражители. Скучно, но я тут изображаю из себя
глубоко психо-эмоционально травмированного подростка, со
стремительно прогрессирующими изменениями в психике. Так что лежу,
подолгу застывая в одном положении и слабо реагируя на
окружающих.
На второй день пустили Молли. Та с причитаниями кинулась
обнимать меня и целовать. Вот что у неё не отнимешь, любит она
своих детей. Залилась слезами, на моё индифферентное: «Здравствуй,
мам».
Слышал, как доктор шептал ей: