Фонарик Лилька - страница 7

– Ты ненормальная! Ну ты соображаешь вообще? Ты даже имени моего не знаешь! Может, тебя просто хитро домой заманивают. Может, зайдешь ко мне, я на тебя наброшусь, и… не знаю! Съем твое сердце!

– Вы не заманиваете! Сама прошусь! – горячо сказала Лиля, подышала на ладони и потерла их, согревая.

– Какой-то конец света! – закатила я глаза. – Дружок, мне хочется есть и спать, а лучше просто спать. Мне на работу через шесть часов, на очень непростую работу – до вечера на ногах. А домой тебя не приглашу. Потому что твои родители не знают, где ты. Возможно, ищут тебя. Возможно, уже в «Фейсбуке» разместили твое фото в красной рамке: «Разыскивается девочка…» А ты хочешь пойти ко мне домой. Чтобы меня в похищении обвинили?

– Давайте позвоню маме и спрошу разрешения? – с готовностью спросила Лиля.

– Давай. – Я ухватилась за эту мысль, уверенная, что ни одна мать в мире не разрешит ребенку, который в шесть утра вышел из дома, «зайти к незнакомой тетеньке на пару минут».

Надо будет обязательно уточнить, что предложение «зайти на пару минут» не принадлежит «тетеньке», то есть мне.

– Только у меня мобильного нет… Я не взяла. Специально. Чтобы не определили, где я.

Оказалось, что у меня мобильного тоже нет. Да, есть красивый, новый, подарок Серёни на Новый год (странно, что сегодня ночью я не разбила его в гневе о кафельную стену клубного туалета, когда заперлась в кабинке и рыдала, освещаемая неоновым светом). Только он разрядился.

– Нет, дружище, – решительно сказала я. – Мы ко мне не пойдем. Мне хватает неприятностей. Сейчас провожу тебя до подъезда, и ты пойдешь к себе домой.

– А в подъезд тоже проводите? – спросила Лиля.

– Да.

– Хорошо. А то не люблю одна в подъезд заходить.

– Я тоже.

– Что?

– Ничего! Пошли – зеленый!

Я ступила на белую полоску перехода, а за мной волочился «хвост из консервных банок» и спрашивал:

– А вы мне так никогда и не скажете, как вас зовут? Или все-таки скажете? А когда?

В подъезде, который оказался у нас один на двоих, меня ждал сюрприз: желудок не свернулся в трубочку, в ушах не застучало, как бывало всегда, когда тяжелая железная дверь бабахала за моей спиной и я замирала, прислушиваясь, – есть ли кто возле лифта, есть ли кто в лифте? Если есть, то пойду по лестнице, но вдруг кто-то есть на лестнице?