Вот
сейчас, буквально через мгновение, из кювета высунется голова
Мерзкого, и он в очередной раз начнет возмущаться, что у него из-за
меня неприятности. Только бы он был жив, тогда и самому помирать не
так обидно...
- Эй ты!
— голос с французским акцентом заставил меня вздрогнуть и повернуть
голову в другую сторону.
Жан Мари
как его там... Не сбежал, а стоял в паре шагов от меня на
подрагивающих ногах.
- Ты
живой?
- Не
уверен, — через силу ответил я, удивляясь про себя, что французика
не посетила логичная мысль улепётывать подальше от всего этого
безумия. — А ты то чего остался?
- Я вам
поверил, – пожал плечами Еремеев и, ковыляя, подошел ко мне ближе.
– Плюс это чудовище повредило мне ногу. У вас есть аптечка? Вас
надо перевязать!
- Там в
машине должен быть кожаный рюкзак, – решил не отказываться я от
неожиданной помощи. – Его принеси и будет достаточно.
Минуту
спустя Еремеев с любопытством смотрел на то, как я пью из
небольшого пузырька густую бурую жидкость. Он явно хотел что-то
спросить, даже рот открыл, но тут же захлопнул его, увидев
появившуюся из недр рюкзака оранжевую жестяную коробку. Думаю, он
вполне догадался, что раны я посыпаю не папиросным табаком, а
состав зеленого порошка я ему рассказывать не собирался. Ну, по
крайней мере, пока.
Его ногу
я тоже посыпал. Рана только выглядела противно, но на самом деле
должна была затянуться достаточно быстро.
- А вы
кто? – всё таки не выдержал и спросил Еремеев, внимательно
наблюдавший за всеми моими манипуляциями. – Колдуны?
- Что-то
наподобие, – неопределенно помотал я головой. Лечебные снадобья уже
начали действовать, отчего пространство перед глазами плыло, а в
животе ощутимо мутило. Не хватало ещё только прямо здесь вырвать, а
затем умудриться потерять сознание. Тогда думаю, что у француза в
России останется только одна дорожка — в психушку. Потому что ни в
каком другом месте в его приключения попросту не поверят.
- Пойдем!
– несмотря на слабость, я, опираясь на Еремеева, всё-таки заковылял
в ту сторону, где должен был быть Мерзкий. Куда мы вообще заехали?
Ощущение, что это не Москва, а какая-то глушь километров двести от
Воронежа. Ни одной машины, ни одной любопытной рожи. Чудеса, да и
только.
Мой друг
лежал на обочине, уткнувшись лицом в землю и сжимая в руке свою
верную берету. Рядом с ним валялись пустые магазины и пистолетные
гильзы.