– Попроси водителя остановиться.
Состояние девушки было близко к истерике, но ее это не волновало. Потребность убежать завладела всем ее существом.
– Ты хочешь нарушить закон?
– Не нужно меня запугивать. Думаешь, я не знаю, почему ты все это делаешь?
– Почему же?
«Ты мстишь мне за то, что произошло в Каннах, и за то, что моя мать сделала с твоей семьей!» Ана еле сдержалась. Напомнить подробности их мрачного прошлого – не лучшая идея.
Вслух она ответила вопросом на вопрос:
– Зачем нужно увозить меня из страны? Тебе не кажется, что я смогу принести больше пользы в Лондоне, выясняя, что произошло?
– У меня нет ни малейшего желания сесть за решетку за нарушение закона, мисс Дюваль. Да и как ты собираешься выяснять, кто тебя подставил?
– Пока не знаю. – Она кусала губы.
– Сообщи, когда разработаешь план действий, а пока мы будем исполнять решение суда.
Ану охватило мрачное предчувствие. Что-то опасное скрывалось за внешним спокойствием Бастьена, предостерегая ее от опрометчивых поступков.
Она собрала волю в кулак и заявила:
– Я не буду отсиживаться в кустах и не собираюсь ехать с тобой в Женеву.
Бастьен презрительно ухмыльнулся и промолчал.
Лимузин остановился на светофоре, и Ана распахнула дверцу.
Она боялась, что Бастьен схватит ее и затащит обратно, но спустя мгновение она уже стояла на тротуаре, вдыхая свежий воздух.
Свободна! Ана захлопнула дверцу и пошла прочь.
Однако тоненькое платье не спасало от ледяного январского ветра, сбивающего с ног. Она попыталась закутаться в теплый пиджак Бастьена. Спустя пару шагов девушка споткнулась. Ее энтузиазм испарился так же быстро, как и возник. Что же она творит?
Нравится ей это или нет, она в долгу перед Бастьеном Хейдекером. И если два месяца назад у него не было оснований уволить ее, то сейчас они появились.
Более того, он спас ее от тюрьмы. Он не был обязан вносить залог за нее или появляться в зале суда. Однако он это сделал.
Ана погрузилась в воспоминания детства. Она бежит по саду его родителей в Вербье и падает. Пятнадцатилетний Бастьен помогает ей подняться, отряхивает ее одежду. Она помнит его нежные руки, обрабатывающие ее рану, и мужественную, но добрую улыбку, которой он наградил ее, когда пластырь был закреплен. Даже его совет смотреть под ноги звучал ласково.
Это был первый и последний раз, когда Бастьен искренне улыбнулся ей.