На меня сразу же сбросили текучку, которая заключалась в
систематизации подпольных революционных кружков. Далее уже работа
жандармов, которые должны задерживать смутьянов и проводить
следственные действия.
В принципе, служба была не особо пыльная. «Земля и Воля»
фактически разгромлена, а её лидеры, Чернышевский и старший из
братьев Серно-Соловьевичей, сидят в тюрьме. «Кружок ишутинцев»,
куда входил Каракозов, арестован в полном составе, а его основные
фигуры этапированы из Москвы в столицу. В Петербурге было раскрыто
ещё одно общество, возглавляемое биологом Николаем Ножиным. Это
сборище являлось филиалом «ишутинцев», особой опасности не
представляло и находилось в начале революционного пути.
Есть ещё несколько индивидуалов, не примыкавшим к каким-то
объединениям, и возомнивших себя философами. Среди них хватало
преподавателей, журналистов, критиков и учёных. В массе своей это
были люди безопасные, но несли мощный деструктивный заряд. Ведь
дело не в том, что условный публицист Лавров нёс бред про
государственный строй, который должен быть основан на добровольном
союзе свободных и нравственных людей. Вопрос даже не в том, где
этот утопист найдёт столько высокоморальных представителей рода
человеческого, проблема в том, что слова подобных деятелей слушала
молодёжь, и трактовала их совершенно по-разному. С учётом
политизированности современного русского общества, подобные
высказывания близки к призыву свержения существующего строя. И
пресекать подобное нужно весьма жёстко.
Сколько же ереси, которую несли эти проповедники новых идеалов,
мне пришлось перечитать! Чувствую, что меня скоро начнёт трясти
только от одного слова «справедливость». То, что такого понятия в
жизни нет и быть не может, объяснять бесполезно. Вот и корпел я над
составлением списка опасных проповедников, медленно зверея. Заодно
продумал несколько интересных идей. Даже дал задание Фредди и Янке
проверить мои выкладки. Всё равно оба большую часть времени
бездельничают.
И тут мой скромный кабинет, который я делил с майором
Никифораки, являющимся протеже Шувалова, посетило начальство. У
Антона Николаевича был свой фронт работы, в которую он погрузился
головой. Пока мы присматривались друг к другу, и особо не общались.
Надо ещё учитывать, что офицер был старше меня на двенадцать лет, и
это не способствовало нашему сближению. Работа была в самом
разгаре, когда открылась дверь, и на пороге показался улыбающийся
граф.