* * *
Однажды в гости приехал дядя Удвин. С сыном. Наконец-то баронет увидел этого кузена… Ридрих Эрлайл оказался симпатичным пареньком, двумя годами старше Отфрида, розовощеким, с каштановыми кудрями и длинными ресницами.
Пожалуй, кузен чуточку походил на покойную мать Отфрида. Вот такие приятные с виду юноши сочиняют стишки да баллады, подумал юный Игмор. Все рифмоплеты – зазнайки и недотепы.
Держался новый родич несколько неуверенно и скорее застенчиво, чем гордо, так что Отфрид, сперва глядевший на кузена с неприязнью, в конце концов решился заговорить с гостем. Раз он грамотей и рифмоплет, то, может, знает по-гречески?
Пока отцы совещались в кабинете Фэдмара, баронет отыскал Ридриха в зале с мозаикой и сразу же перешел к делу:
– Ты знаешь, что здесь написано?
Кузен еще раз поглядел на стену (совсем как отец, господин Эрлайл), похлопал красивыми ресницами и задумчиво произнес:
– По-моему, это греческие буквы. «Эромэхия»?
– «Эромахия», – поправил Отфрид. Рифмоплет в самом деле оказался образованным. – А ты знаешь, что это означает?
Эрлайл пожал плечами. Пожалуй, он не такой уж зазнайка, подумал баронет.
– «Эрос» – «любовь», а «махия» – «убиение», – пояснил Игмор. – «Убиение любви»? Как ты думаешь?
– На греческих островах во время охлократий демократов убивали палками. Это называлось «скиталомахия».
– Скитало… как?..
– «Скитала» – «палка». Получается, «эромахия» – «убиение любовью». Но я не уверен, что…
Тут в зал вошли слуги, старший попросил его милость баронета и его милость гостя посторониться – господин барон велел готовить стол к трапезе, в честь приезжих нынче будет пиршество. Разговор молодых людей прервался. Отфрид, не имевший приятелей среди сверстников, вдруг проникся к Ридриху симпатией, и расставаться с вновь обретенным другом не хотелось.
– Идем во двор? – предложил младший Игмор.
– Идем.
Юноши спустились в тесное пространство, огражденное стенами. Ридрих неожиданно заинтересовался древней кладкой в дальнем углу. Ровные каменные блоки – такие массивные, что и трое дюжих работников не смогли бы поднять, и так плотно пригнанные, что в щель невозможно вставить лезвие ножа, образовывали заднюю стену жилого здания. Эрлайл положил ладонь на кладку и двинулся за угол, приглядываясь к камням. Отфрид побрел следом.
– Интересно, – пробормотал гость.