Он наконец справился с хлыстом и огрел одного из шишкодемонов по
спине. Тот распался на две половинки и канул в траву. Вот потому
камни и лучше, они выдерживают два-три удара. Ну да ладно. Я велела
оставшимся разбегаться в стороны, и сама свернула снова к вершине.
Как я и предполагала, Вачиравит погнался за тем, кто пошёл вниз,
так что, забежав за очередной скальный выступ, я перешла на шаг,
отдышалась, прикинула по звёздам, в какой стороне центр резиденции
— дорога к нему из города вела прямая, так что можно было
сориентироваться, — прошла ещё с четверть окружности горы и
спокойно спустилась к барьеру. Судя по его плачевному состоянию,
Вачиравит пропахал его, не заметив, а может, и мечом разрубил.
Путь до дома дался мне тяжелее: всполошённые Вачиравитом
дозорные носились туда-сюда непредсказуемо, так что мне пришлось
прижиматься к спинам людей-кустов, чтобы не заметили. Пользоваться
свистком я больше не рисковала — да ими, кажется, никто уже не
пользовался. Наконец я подобралась к своему древодому, хоть и с
обратной стороны, но входом он был обращён к аллее, по которой
шныряли махарьяты, и я решила не рисковать: запрыгнула сразу на
балкон третьего уровня.
К счастью, Буппы там не было. Я понадеялась, что она спокойно
спит у себя наверху. Проверить меня пока тоже в голову никому не
пришло, во всяком случае, следов вторжения я не видела. Я как можно
скорее сорвала с себя всю одежду, затолкала её в ближайший сундук,
задёрнула полог и шмыгнула в кровать. Сердце бешено колотилось, так
что пришлось сделать дыхательную гимнастику и даже немножко
помедитировать.
От этого, как обычно, прояснилось в голове, и я начала осмыслять
события ночи.
Во-первых, я даже не могла себе представить, как полыхали мои
узоры там, в ступе. Конечно, сквозь ткань их форма расплывается, а
Вачиравит меня не особо разглядывал, но если завтра за мной придёт
армия Саинкаеу, удивляться не стоит.
Во-вторых, если до сих пор я ещё сомневалась, так уж ли тяжело
пришлось Вачиравиту в плену у Ари Чалиты, теперь я была вынуждена
признать, что рана на его душе до сих пор не затянулась. Человек,
который изжил жестокий опыт, не будет по ночам бродить вокруг
могилы своего врага, ставя барьеры. И теперь, когда он воочию
убедился, что к его мучительнице может наведаться гость, он
наверняка переделает защиту так, чтобы и снаружи она тоже никого не
пропускала. И я ничего не могла с этим поделать, кроме как лежать и
досадовать.