– Номер одиннадцать-сто четырнадцать, сраный ты кусок мяса! Ты
что, оглох? – повысил голос Носорог, но повысил несильно. Я знал,
что его голосовые связки способны выдавать куда больше октав.
– Алекс, это по твою душу, – донесся с нижней шконки голос
Митриса – моего соседа по камере, старого доходяги, который в этой
чертовой тюрьме оказался намного раньше меня и давно заучил
наизусть все ее гласные и негласные правила.
– Слышу, – бросил я и протяжно зевнул.
– Ну какого хрена тогда лежишь? – задал резонный вопрос Митрис.
– Он же просто так не отстанет.
– Номер пятьдесят шесть-сто двенадцать, закрыть пасть! Номер
одиннадцать-сто четырнадцать, даю пять секунд на то, чтобы встать,
подойти к решетке и протянуть свои лапы в отверстия для наручников.
Время пошло.
– Какого черта тебе надо, господин великий надзиратель? –
спросил я, приподнимаясь с лежанки. – Ты тратишь мое личное время,
предназначенное для отдыха.
– Здесь твое личное – только дерьмо в унитазе. Все остальное, в
том числе и твоя сутулая спина, – собственность Альрийской
Федерации. Встал и подошел сюда, я сказал!
– Алекс, не тяни. И избавь нас от всего этого дерьма, –
удрученно произнес Митрис. Старый заключенный знал, что если
раздосадованный надзиратель войдет в камеру, то и ему может
перепасть пара несильных, но неприятных ударов увесистой
шокер-дубинкой – за то, что он просто существует на этом свете и
попался под горячую руку.
Я громко и наигранно вздохнул, выпрямился почти во весь свой
немалый рост, задев макушкой потолок над шконкой, расположенной на
втором ярусе, и спрыгнул на пол. Сунул босые ноги в тряпичные серые
ботинки с полустертой подошвой. Медленно пошаркал к решетке.
Просунул руки в отверстия и спросил:
– Так какого хрена тебе от меня нужно?
– Начальник тюрьмы ждет встречи, – ответил надзиратель. Запястья
обволок холодный металл магнитных наручников.
– Неужели? – повел бровью я. – Не помню, чтобы я ему на сегодня
назначал.
Носорог смерил меня недовольным пристальным взглядом и
бросил:
– Ты когда-нибудь дошутишься, юморист.
– Все мы когда-нибудь дошутимся, – сказал я. – Так что ему нужно
от меня? Опять хочет, чтобы я ему автограф на заднице поставил? Так
там уже места свободного не осталось.
– Тебе врезать? – буднично спросил надзиратель. На наручниках
пискнуло, и я ощутил легкую вибрацию на запястьях, которая,
впрочем, быстро прошла – мои оковы сжали руки так, что я едва мог
пошевелить пальцами.