А потом рука с ножом окончательно провалилась внутрь паука, в
липкое жирное холодное месиво, и клинок что-то там перерезал. И еще
раз. И еще. И еще...
Хелицеры паука, не дотягивающиеся до моего лица несколько
сантиметров, все еще двигались, но уже было очевидно, что это
подергивания агонии, а никак не агрессии. Глаза паука, даром что
совершенно черные, без зрачков и радужки, заволокло какой-то
белесой пеленой, и, дернувшись еще раз, он затих. Все так же
придавливая меня всей своей массой килограммов в тридцать. Вроде не
так уж и много... Но не в той ситуации, когда это мертвые тридцать
килограммов, а у тебя ранено плечо...
Везет мне на полежать под трупами, ничего не скажешь. С такой
тягой к партеру надо было не стрельбой, а борьбой заниматься. Тогда
бы я этого паука его бы собственными ногами в узел завязал,
ха-ха...
Я откинул голову назад, чтобы узнать, что там с последними двумя
вороксами, но нашел только одного — того, что был подранен. Он
лежал в луже зеленоватой жижи и не подавал признаков жизни.
Зато вот второй, который гонялся за Пушком, очень даже был жив!
И мало того — кота больше нигде не было видно, так что единственным
противником в его поле зрения был я! Я, придавленный другим пауком,
да еще и раненый в придачу!
Чертыхнувшись, я принялся выползать из-под трупа. Попытался
освободить руку с ножом, но хрен там — придется сначала выползти,
хотя бы частично, потом перевернуть труп, и только после этого
получится так вывернуть кисть, чтобы и ее извлечь, и нож внутри не
оставить!
Живой ворокс, поняв, что его обед сбегает, поднял хелицеры, и в
один прыжок оказался рядом. Он завис прямо над моей головой, занес
острейшие хитиновые иглы...
Сука, я не успеваю!
Плюнув на все, я отпустил Лизу, оставив ее внутри трупа,
выдернул покрытую слизью руку, ухватил ближайшую ко мне лапу
дохлого ворокса, и вытянул ее над собой, перекрываясь, как будто
мечом блокировал атаку!
Хелицеры с громким стуком ударились об хитин, и атакующий ворокс
покачнулся. Хелицеры раздвинулись, и сверху вниз, на вытянутых
стебельках, на меня посмотрела пара глаза.
Черт, готов поклясться, что они выражали что-то из серии «Эй,
так нечестно».
Но возможно выяснить показалось мне это или нет, у меня не было.
Сверкнула яркая красная вспышка, которая почему-то совершенно не
ослепила меня, и ворокс застыл на месте, будто окаменел. Даже
хелицеры перестали дергаться.