
Тогда я хохмы ради попробовал закинуть шкатулку в инвентарь,
благо, по ощущениям она была совершенно невесомая, и у меня
получилось. Одна из ячеек заполнилась, и доступный вес уменьшился
на сто граммов. Убедившись на примере скучной и серой награды, что
ничего с ней от попытки перемещения в инвентарь не случилось, она
не исчезла, не раскрылась, или еще чего не произошло, я поместил
следом за ней и фиолетовую тоже. Она появилась рядом и тоже
уменьшила остаток доступного веса на сто граммов. Слишком точное
совпадение, чтобы быть просто случайностью. Стало быть, каждая
шкатулка независимо от ее тира весит сто граммов.
Что ж, остается надеяться, что награды внутри не на сто граммов,
это было бы совсем грустно.
Снова достав серую шкатулку, я попробовал провернуть то же
самое, что делал с вещами, когда запихивал их в инвентарь — взял ее
в левую руку и отвел максимально далеко от тела. Не сработало.
Тогда я шутки ради прочистил горло и торжественно сказал:
— Сезам, откройся!
Если что-то глупое работает, то оно не глупо...
Но я все равно чувствовал себя идиотом, глядя как через стыки
плоскостей шкатулки пробивается голубой свет, поглощает ее
полностью, и гаснет, оставляя висеть в воздухе несколько предметов,
окутанных все тем же голубым сиянием. Точно как с инвентарем, с той
лишь разницей, что в этот раз я вещи не выбирал.
Поэтому передо мной то, чего я уж точно не ожидал увидеть. В
голубом сиянии на столе появились... продукты. Бутылка кефира, как
гласила надпись на этикетке, почему-то всего одна половина батона и
авоська картошки. Как будто мой обычный холостяцкий поход в магазин
за едой.
Я взял в руки кефир, повертел его в руках, но нигде не смог
найти ни наименования производителя, ни даты изготовления, ни
штрих-кода. Вообще ничего, только лишь надпись черным «Кефир» на
белой этикетке. И белое содержимое внутри.
Открыв бутылку, я понюхал жидкость. Пахло, закономерно, кефиром.
Я чуть попробовал на язык, убедился, что на вкус это тоже кефир, и,
недолго думая, ухнул в себя половину бутылки. Как раз уже
проголодался, а в холодильнике из еды только повешенная мышь.
Батон и картошка тоже оказались без каких-либо опознавательных
знаков, но зато и без каких-либо сюрпризов. Батон послушно крошился
в руках и одурительно пах свежевыпеченным хлебом, а картошка даже
посыпала мне стол землей, когда я поднял авоську, чтобы
внимательнее ее рассмотреть.