Они попытались разбежаться, но
и мы расширили фронт, и наши массивные скакуны, тоже попавшие под
влияние баффов, врезались в уже далеко не стройные ряды противника.
Я увидел спину, и перед тем, как на ходу соскочить, вонзил в нее
копье.
Очевидно, «молитва» подняла не
только характеристики, но и все навыки. Я даже не понял, как
оказался твердо стоящим на земле, зато снова увидел бегущего
человека, и с семи метров швырнул копье ему в грудь. Пришла очередь
меча. Вот только после нашей ошеломительной атаки живых противников
поблизости не осталось, и ближайший в панике озирался в десяти
метрах.
Хорошо, что я не ленивый, да к
тому же в данный момент и чрезвычайно быстрый! В несколько скачков
я приблизился, отбил щитом неуклюжую попытку ткнуть в меня копьем и
снес мудаку голову.
Площадь перед деревней
опустела, но и Бурый сообразил, что что-то не так и, уже собрав
своих, централизованно сваливал.
Мы стреляли, закрывались от
магии и применяли свою, но их было не меньше сорока, к тому же они
переоделись в трофейные артефакты, стали значительно сильнее и уже
отошли от первого шока нашего молниеносного нападения.
Совсем скоро наши атаки
перестали наносить ущерб. Поняв это, Бандиты предприняли
контратаку, и мы, хоть и убили в ней двоих, были вынуждены
отступить и разорвать дистанцию.
— Мы еще встретимся, уроды! —
донесся до нас усиленный магией низкий мужской голос. — И вы мне
ответите за Вадима!
— Давай один на один, мудила
ссыкливый! — заорал Колян, но ответа не дождался. Бандиты
ускорились и, покинув деревню, побежали через поле в сторону
торчащих на горизонте небоскребов.
— Преследуем? — я повернулся к
Пиренеле, но ответа не получил, так как она куда-то
бежала.
Мы устремились за ней, и вскоре
достигли огромного трехэтажного, выложенного красивым черным
мрамором округлого дома. На широких ступенях крыльца лежала
верховная Веренулинажу. В ее животе зияла дыра, а мертвые глаза
смотрели в небо.
— Мама! — Пиренела бросилась на
колени перед телом, наклонилась и протянула четыре ладони к лицу
умершей. Коснулась его всеми дрожащими пальцами, а потом прижалась
лбом к бездыханной груди и совсем по-человечески
разрыдалась.
Мысленно на скорбь я выделил
Офилийке пять минут, потом следовало решать, что делать дальше,
ведь Бурый и его банда быстро убегали.