Сани скользили ровно, иногда
подскакивая на снежных кочках. Измученный организм напомнил о себе
болями по всему телу: саднили кости, каждый растянутый сустав и
шишка на затылке. А ещё всё никак не могла согреть пальцы на ногах.
Даже испугалась, как бы они не отвалились, поэтом, подтянув ноги к
себе, сбросила балетки и накрыла почти бесчувственные ступни чуть
тёплыми ладонями. Через некоторое время в таком неудобном положении
члены мои затекли и мне пришлось сесть по-турецки, пряча ноги, сама
же, привалившись спиной к боковой перекладине, закрыла глаза. Мне
хотелось плакать. Дурацкая шутка затянулась. Но в глубине души я
уже знала, что всё это взаправду, и меня закинуло куда-то совсем не
туда, даже язык такой я никогда не слышала, и в интернете тоже.
Женщина говорила довольно громко,
явно несильно опасаясь хищников, что наверняка массово бродят по
этому дремучему лесу. Старичок что-то мекал ей в ответ. Так и
ехали. Я, убаюканная басовитым голосом Гарры и спокойным тонким
Красия, всё же провалилась в небытие.
- Дверь отпирай, старый! Лессу
занесём внутрь, худо ей, бедняжке, - чей-то голос был таким
далёким, что едва пробивался сквозь вату, забившую мою голову и не
дававшую внятно мыслить. Меня трясло и колотило. Кажется,
температура, вяло думала я, пока меня, если судить по ощущениям,
куда-то несли.
Шорох шагов по снегу, скрип
отпираемой дверной створки, топот и тряска - явно мой носильщик
оттряхнул обувку от налипшего снега. Потом меня, закутанную во
что-то мягкое уложили на что-то твёрдое.
- Лежи, молодка, лежи, - ласково
прошептали над головой, - токма надоть снять с тебя тулупчик мой, и
накрыть пледом из шерсти, так оно удобнее будет, и тебе дышать
полегче станет, - приговаривали ласково. Раз! И я ощутила минутный
холодок по обнажённой коже рук и шее, невольно поёжилась и даже
смогла приоткрыть свинцовые веки. Но потом меня снова укрыли,
чем-то гораздо мягче и легче, и, действительно, стало свободнее
дышать. - Щась, бабка Гарра настойку сготовит, бульон мясной,
отпоим тебя, выходим. Не сумлевайся. Аки какая красивая ты и юная.
На дочку мою похожа, - голос стал грустным, тоскливым. - Ну, хватит
вспоминать былое, - сама себя одёрнула тётка, - дело сделать
надобно.
Послышались шаги и возглас:
- Дров натаскай, Красий! Маленько
осталось туточки.