— Не думаю, Торн. Почему-то я тебе доверяю.
— Сколько вам удалось пробыть на пиратской базе?
— Две недели. Общение с вновь прибывшими, работа с документами.
Отслеживание контактов, как ты выразился — экспресс-допросы. Потом
наши ушли, все предварительно взорвав.
— Почему не заминировали?
— Побоялись, что какой-нибудь пиратский корабль может вернуться
после набега с землянами-рабами. Я подумала, что нашим надо дать
еще один шанс.
Ночь подступила как-то неожиданно. Хотя какая там ночь где-то в
объятиях бесконечного космоса? Так, тренькнул таймер, потянулся лур
Ра’хард, оторвался от своих бесконечных бумаг. Наташа все хотела
спросить, почему документы приносят ему распечатанными, а не на
планшете, скажем?
Они уже поужинали. Рыба была великолепна! Наверное,
умница-лекарь сообщил на кухню, что предпочитает гостья.
Подали белое вино.
Лур посмотрел на Наташу. И решил, что ей алкоголь пить рановато.
А он тоже не будет. За компанию.
Он заснул, пока она ходила в душ. Прямо над своими бумагами.
Наташа постояла над ним, полюбовалась на спящего. Не удержалась,
коснулась его волос. Непривычных. Ярко-белых. Они оказались
жесткими, как лошадиная грива. Вздохнула, потушила свет. Улеглась.
И закрыла глаза.
—Вы понимаете, что вы делаете?
Наташа никогда не видела своего друга Станислава Броу в
таком состоянии. Сегодня он потерял сына. Как и она сама, как и
тысячи землян. Но президент не мог себе позволить слечь в больницу
под успокоительные и наблюдение кардиолога, как его жена, милейшая
Эмили, которая, когда-то влюбившись в бравого майора, сначала
привела его в свой клан, а потом и на вершину политического
олимпа.
Стас кричал, что-то пытаясь доказать или
объяснить...
А Наталья... Наталья снова впала в то странно-отрешенное
состояние, которое у нее было после гибели мужа. И которое теперь
захватило ее после гибели сына.
И Стас, и она потеряли своих детей. Как это пережить? Как?
Но показывать свое горе этому уроду, который виновен, виновен,
виновен...
Наташа вцепилась в плечо друга, причиняя ему боль и
заставляя взять себя в руки.
—Прекрати, — шипела она. — Прекрати! Эти твари
понимают, что такое боль, лишь только когда сами ее испытают. Мы
будем плакать потом. Когда уничтожим каждую сволочь, что пришла к
нам. После того, как зальем кровью. Их кровью. Их планеты.