— Эй, — громко рыкнул, — сюда, тварь!
Тигр, внезапно решивший вернуться к недобитой жертве, замер и вперил в меня злобный взгляд. Я сплюнул и отошел чуть назад, давая себе пространство для удара.
— Иди, давай… Ну!
Когти блеснули совсем близко. Я едва разминулся с ними, упав на спину и перекатившись вправо. Сел на корточки и второй удар поймал руками. Теперь уже мои когти впились в толстую серую шкуру. Кровь брызнула на лицо и плечи. Клацая зубами и утробно рыча, тварь брызгала вязкой слюной и рыла задними лапами землю.
— Тупая скотина!
У меня уходили почти все силы, чтобы сдерживать этого одичалого. Мои мышцы уже слишком больно бугрились и натягивались. Но оборачиваться полностью — опасно. Со мной творилось что-то неладное, рисковать не хотел.
Сцепившись, рухнули на землю. Чтобы не попасться под задние лапы, пытался упираться в подбрюшье, не забывая об ударах коленом. Но тигр был силен.
Клочья шерсти летели в воздух. Клацали зубы. Я глубже и глубже вонзал когти, пытаясь добраться до суставов. Мне это почти удалось, когда тигр извернулся и задел меня задней лапой. Вспышка боли привела в ярость. Я с ревом вогнал когти и с хрустом разорвал один из суставов. Правая лапа твари повисла тряпкой. Вонзив когти левой руки под челюсть, расправлялся с другими суставами.
Скинув с себя еще живое тело, надсадно дышал и смотрел в темнеющее небо. Гулкий удар, а затем еще один отрезвили. Я обернулся на звук: Даня, с монтировкой в руке, добивал одичалого. Лишь когда глаза твари закатились, он успокоился.
— Ну, что? Теперь веришь мне?
— Эта тварь пришла сюда из-за тебя?
— Никто не знал о нашем разговоре, так что вопросы к тебе. Кто пронюхал? Какая крыса сдала?
— Или… — Даня кинул окровавленную монтировку на землю и хмуро подытожил. — Или следили. Брат Анхеля… Твою мать!
У меня пострадала лишь левая нога. Штанина джинсов была исполосована от бедра. Когти вспороли кожу, но не задели важных сосудов, суставов и сухожилий. Идти мог.
— Эта тварь и правда не обернулась. Я такое впервые вижу.
— Не ты один.
Одичалыми мы звали тех, кто не удержался и пошел на зов зверя. Такие теряли способность становиться людьми и навсегда оставались животным. Но после смерти всегда оборачивались в свой первородный облик.
Наша культура и воспитание делали невозможными такие случаи. С малолетства мы все учились прислушиваться к зверю и держать его в узде. Не так это и просто. Кто-то объединялся со зверем больше, кто-то меньше. У нас была своя иерархия, которую нельзя нарушать. Если бы у меня была семья, то я оказался на самой верхушке. Лишь самые старые и опытные могли полностью входить в контакт со зверем.