Увлекшись внутренним самосозерцанием, я не сразу заметил
ковыляющую к костру фигуру, опирающуюся на отбеленный морем и
солнцем здоровый сук плавника.
— Святой отец, ты ли это? — недоверчиво крикнул я.
Монах, а это, уже без сомнения был точно он, замерев на
мгновение, снова продолжил медленно приближаться к костру. Сильно
его потрепало, ничего не скажешь. Ободранное лицо, одна рука в
косынке из серой тряпки, оторванной от туники, одним словом раненый
герой после тяжелой битвы с ошалевшей стихией. Когда он приблизился
к костру, я помог бородатому бойцу сесть на камень, а он, продолжая
молчать, уставился на огонь. Подумав буквально несколько секунд,
порылся в Гномовской сумке, нащупал в ней зелье для повышения
здоровья и протянул его Монаху. Тот сразу оживился, опрокинул всю
склянку одним глотком и выдохнул:
— Ненавижу оборотней!
— Ты их видел? — оживился я.
— Пока еще нет, но уже готов их порвать голыми руками за мои
ночные страдания.
— Далеко тебя занесло бурей?
— С километр отсюда будет. Напоследок шваркнуло волной о
здоровый валун и отрубился.
— Как догадался, что мы здесь?
— Фонарик твой в этой стороне ночью видел. Выпил две склянки и,
подождав, пока получше станет, все это время шел сюда. Рука
сломана, с ногой что-то, долго шел.
— А где твоя сумка?
— Там осталась, — равнодушно указав здоровой рукой в
направлении, откуда появился, Монах стал ощупывать себя в поисках
повреждений. — Не мог с собой тащить, все же не железный.
Мы оба замолчали, направив взоры на потрескивающий костер.
— Где остальные? — нарушив затягивающееся молчание, спросил
Монах.
— Не знаю, — помотал я отрицательно головой. — если живы,
отыщутся. Монах, я выйду из игры часика на два, чтоб штрафы не
хватануть, а ты пока обсохни и подожди наших. Войдут, можешь смело
на несколько часов тоже покинуть это комфортное местечко
безысходности попавших в кораблекрушение. — предложил я. Так и
сделали.
Днем, восстановившие силы после ночных передряг, собрались-таки
наконец все вместе и дружно направились на поиски остальных членов
отряда. Сначала добрались до мешка Монаха, благо он знал, где тот
лежит. Затем вернулись к костру и, маленько передохнув, отправились
в сторону мыса с утесом. Какая же меня охватила радость, когда
между валунами обнаружили мой пробитый мешок! Хоть он и был весь
изодран, но сумка оказалась целой, теперь я был тоже вооружен, и мы
имели возможность охотиться из лука. Добрались до утеса, тут наша
радость несколько померкла; никого больше не нашли, и до остатков
галеры, пока еще не разбитой в щепки, не добраться. Море после бури
было неспокойно и высокие волны не давали шанса подплыть к
оставшейся относительно целой корме. Обследовать утес тоже не
получалось, он вплотную подступал к морю, а умеющих ловко лазать по
скалам среди нашей выжившей четверки не обнаружилось. Пришлось,
солоно похлебавши, возвращаться к костру и попытаться немного
наладить быт.