Следователь Кленов принял много заявлений о пропавших людях и немало повидал таких женщин. Осатаневшая от горя и растерянности мамаша, воспаленные глаза. Лет сорок? Быть может, моложе. Но стремится выглядеть как бизнес-леди. Тщательно взбитые волосы, макияж, костюмчик цвета фуксии. Черт ее знает, эту фуксию, которую следователь отродясь не видел – просто бывшая супруга, большая специалистка в области моды и стиля, так этот цвет называла. У нее и платье цвета фуксии имелось – с разрезом чуть не до пупа, что спереди, что сзади.
Впрочем, если бывшая супруга следователя Кленова выглядела в этой фуксии весьма и весьма соблазнительно, то Александра Леонидовна Морозова походила на Нонну Мордюкову в роли председателя колхоза. Категорически не шел ей и белый кружевной шарф на шее – привлекательную в общем-то женщину он превращал в комическую тещу, намекая на дурной характер и напрасно прожитые годы. Трудный путь наверх, никого за спиной, редкие удачи – взмыть на мутной волне перестроечного предпринимательства и удержаться, когда волна спадет. Романтическая профессия – цветочница! Но в Александре Леонидовне ничего романтического нет. Цветочница нового формата – в костюмчике, с дешевым штампованным золотом в ушах и на пальцах.
– У нее с собой была кредитная карточка, так? И мобильник, правильно?
– Мобильника не было. Он сломался накануне.
– А как именно сломался?
– Кира сказала, там что-то с динамиком. Хотела покупать новый.
– Могу я на него взглянуть? В смысле, на старый, сломанный мобильник?
– Конечно, можете. Только зачем вам? Я уже смотрела. Он работает.
– То есть ваша дочь ввела вас в заблуждение?
– Н-не думаю… Может, он был неисправен, а потом как-нибудь сам наладился…
– Ага…
Так не бывает. Мобильники, даже такие крутые, как этот, сами по себе не восстанавливаются.
– Мне кажется, ваша дочь просто решила скинуть с себя этот «электрический ошейник». Вы уж меня извините. Что она взяла с собой, знаете? Во что была одета?
– Да. Белое платье, голубые туфли-балетки, голубая замшевая сумка. Косметикой Кира не пользовалась, но всегда носила с собой флакончик духов. От Сержа Лютена. Парфюмер такой.
– Знаю, – буркнул Кленов, хотя слышал о Серже Лютене первый раз в жизни и вершиной парфюмерного искусства полагал духи «Быть может», которые в детстве дарил маме на Восьмое марта, а в зрелом возрасте – супруге. До тех пор, пока та его не бросила. Быть может, «Быть может» тоже сыграли в этом свою роль. – Как духи назывались?