Пенкин и Хлынов идут по длинному коридору. Анатолий крутит головой, читает надписи на дверях и бессмысленно улыбается. Хлынов невольно думает: «А может, он это… того? Сумасшедший?» Всякое бывает. Наговорит на себя, признается во всех смертных грехах, а по нем, оказывается, психушка плачет.
Они входят в кабинет, на дверях которого табличка: «Уголовный розыск». Хлынов усаживается на стул и гостеприимно говорит:
– Ну, садись, Пенкин Анатолий. Будем составлять протокол.
– Ага.
Пока Хлынов раскладывает на столе бумаги и ищет ручку, Пенкин смотрит на него с готовностью. Первым делом Хлынов переписывает паспортные данные. Потом зевает:
– Ну-с, как говорится, приступим. К уголовной ответственности раньше привлекался?
– Ага, – кивает Пенкин.
– Что «ага»? – Хлынов поднимает голову.
– Так это… того… Все равно ведь узнаете.
– Опа! Значит, имеешь судимость? Когда отбывал наказание?
– Так это… уж восемнадцать лет, как освободился!
– Судимость, значит, давно погашена. А подробности?
– Так это… за драку. Выпили мы, пошли в клуб, на танцы. Там выпили еще. Ну и… Сам не помню, как вышло, – разводит руками Пенкин. – Очнулся в участке. Оказалось, помяли городских маленько. А одного – сильно. Инвалидом он остался.
– Причинение тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений. Понятно. Сколько отсидел?
– Три года. Вроде как ранее не судимый, да и пацан еще зеленый был. Снисхождение, значит. Минимум дали. Должен был в армию идти, а тут…
– Пошел под суд, потом на зону. Понятно. Ну, вышел ты, а дальше?
– Так это… В деревне жил. Потом в Москву подался.
– И давно ты в Москве?
– Да уж лет десять.
– На нелегальном положении, значит. Как решаешь проблемы с законом?
– Так это… – Пенкин смотрит на капитана в упор. Взгляд его невинен, как у младенца. Глаза серые, ресницы светлые, пушистые. Вдруг меж них мелькает искорка, словно бы втайне Пенкин потешается над своим собеседником. Впервые в душу Хлынова закрадывается сомнение. А так ли он прост, этот Пенкин?
– Ну-ну, договаривай.
– Как-то решаю, – бормочет Пенкин. Понятно: взятки дает. А деньги откуда?
– Работаешь?
– Ага! – вновь оживляется Анатолий. – На стройке. Рабочие руки повсюду требуются. Строится Москва. А я и каменщик, и плотник, и в электрике малость соображаю. Работаю. Как не работать?
– Живешь где?
– Квартиру снимаю. Хрущоба под снос, первый этаж. Цена сходная.