На лице Эммы появляется профессиональное выражение, от которого мне делается не по себе. Конечно, а как иначе?
– Если серьезно, то я знала, что Сэм увидит ее рано или поздно, – отвечаю я наконец.
– Ты серьезно? – Она макает питу в хумус.
– Да, пожалуй.
Эмма рассеянно крутит свою темно-каштановую прядь волос, сверля меня взглядом.
– Тогда это удобная возможность сказать ему про нее. Тебя ведь надо было подтолкнуть к этому. Иначе когда еще ты это сделаешь?
– Я никогда не собиралась делать из Беллс секрета, – возражаю я. – Он знает, что у меня есть сестра. Просто я почти ничего не рассказывала про нее, вот и все. Как-то речь не заходила.
– Ты ведь стесняешься ее, верно?
– Ничего я не стесняюсь, – огрызаюсь я, чувствуя себя беззащитной перед ней, словно она снимает с меня один за другим все мои защитные слои.
– Подумай сама: чем дольше ты будешь умалчивать о Беллс, тем труднее будет тебе при случае небрежно сообщить о ней. Не так ли?
– Сэму не свойственно любопытство. Мы вообще не говорим о наших семьях.
За все месяцы общения с Сэмом я узнала от него лишь крохи информации о его родителях. Его отец в молодости работал за границей. «Мы с матерью нормально жили, – заявил он, когда я спросила, скучал ли он без отца. – Даже прекрасно. Когда отец уехал, мама радовалась. Ей не надо было носить в чистку его одежду или ставить на стол ровно в семь вечера его чертов ужин. Она могла видеться с подругами. Брала меня на все вечеринки, – засмеялся он. – Да, мы с мамой жили великолепно. Все получилось к лучшему».
Сэм не любит рассказывать про свои неприятности или обиды. И это его положительная черта: он не злопамятен и никогда не жалуется. «Жизнь предназначена для жизни, Кэти, а не для размышлений над ней», – говорит он всегда.
На самом деле, конечно, все не так просто, как изображает Сэм. И все же я никогда не чувствовала, что могу рассказать ему про мою семью, про то, как я практически перестала общаться с мамой после рождения Беллс и как страдала от этого. Впрочем, Сэм ничего и не спрашивал. Вот почему мне нравилось быть рядом с ним. Мне не нужно ничего ему объяснять. Я могу быть такой, какой мне хочется.
– Ешь. – Эмма подвигает ко мне тарелки с хумусом и питой. – Ты даже не притронулась ни к чему.
Я равнодушно смотрю на еду.
– Я не голодная. – Вместо этого я наливаю себе еще бокал вина.