В провинции у моря. Книга первая (1998–2014) - страница 20

Шрифт
Интервал


В нем мерности, смещаясь,
В пространстве растворяясь,
Мрак рушат монотонный.
А рыж Чубайс иль светел,
Или брюнет он жгучий,
Не хуже и не лучше,
Будь сам за все в ответе.
Удавки энтропии
Не избежать землянам,
Ни рощи, ни поляны
Не охладят стихии.
Лишь в глубине сознанья
Другая есть реальность,
Экстерриториальность
И надкосмичность знанья.
С ней вознесись к истоку
Законов и стихии.
Там нет ни энтропии,
Ни роковых цейтнотов.
2003 г.

Утром похмельным, с болью в затылке…

Ворох проблем пеленою кружится,
Словно снежинки на солнечном всплеске,
Пухлым сугробом на плечи ложится
Ворох проблем нескончаемым стрессом.
Страстью капканною в клеточном царстве
Цель доминантную душат проблемы.
Силой арканною в призрачном фарсе
Путь прикрывают незримые стены.
Цель отодвинута брендами пира,
Звоном бокалов, обильем закуски.
Чтим за столом не Творца, а кумира,
Всех уверяя, что это по-русски.
Любим по-русски, стакан наполняя,
В застолье угрозы не видим ни в ком.
Залпом, как водку, судьбу выпивая,
Явь застилаем несбыточным сном.
А утром похмельным, с болью в затылке,
Не зная, за что так судьба к нам строга,
Господа молим о новой бутылке
И просим прощение нашим врагам.
2003 г.

И эта лошадь пока в тумане

Нынче радость – уходят Змеи,
По восточно-астральным тропам,
Аргументно-весомым топом,
В гороскоп приглашая верить.
В ожиданье, что стук подковы,
Оживит скуку жизни тусклой,
Сжатой до величин корпускул,
И что ржаньем озвучит новость
Лошадь, конь! Не лошак, не мерин,
Даже мул не решат задачи,
Как, вступивши на путь удачи,
Его сделать спокойным, мерным…
Только надо копить терпенье,
В феврале лишь тот конь прискачет,
Он еще даже не маячит,
Лишь рождает в умах сомненья.
Мы ж пока календарь листаем,
Мол чего же там завтра будет,
Чем нас завтрашний день разбудит,
Развлечет нас какою тайной…

Пародистам!

Навряд ли па в парадном вас порадует,
и «Новый Свет» не «Парадиз» в Крыму.
«В» или «си» как оранжад оранжевый…
Апрель, в нем сакуры стоят в дыму.
Пародии же и весной не радуют,
к оригиналу зависть в них и злость,
читаешь, будто блекнет в небе радуга,
и запах свой теряет жимолость…
Теряет запах чистоты и свежести —
в пародии всегда второе дно,
у пародиста к ближнему нет нежности,
он словно тюбик с надписью «govno».
Готов измазать мысли и страдания,
обгадить трепет раненой души,
убить её стремленья и желания,
вонзить в нее злословия ножи…