Серым днём, по невысохшей конной дороге,
По разбитой подковами трассе в грязи
Шел уставший, больной я, промокшие ноги
С работы домой все несли и несли…
Не могу ни кричать, я ни плакать,
Мне бы лишь бы в тепло до кровати, упасть,
Сзади псина-дворняга мне под ноги лает,
Не могу я сказать, чтоб закрыл свою пасть…
Вся дорога тупа и бездельна,
Позади все дома и дома…
Пролетают года, серой жизни недели
Так идут, как и я шел тогда…
Да, вы правы, все вмиг изменилось,
Как-то справа иль слева открылась мне дверь,
И как будто театр, как будто приснилось:
Выходит судья глупой жизни моей…
«Ну где же кортеж? Не видели? Кстати,
Когда, говорили, приедет палач?» —
А рядом с ним совесть, вся в белом халате.
«Терпи, все закончится скоро, не плачь!» —
Крикнул он той, что в цепях и в оковах
Лежит на холодной земле и молчит.
Целует он совесть. «Ты останешься дома», —
С ехидной улыбкой он ей говорит…
А кто же та дева в цепях перед ними?
Кого на погибель он судно ведет?
И как он рассудит, и что он назначит?!
Покоя мне этот вопрос не дает…
И вдруг, оттолкнувши назад все сомненья,
Пока нет кареты за милой моей,
Я к ней подбегаю: «Скажите мне, кто вы?
Кого он ведет на конец своих дней?»
Поднявши глаза голубые красиво,
Обняв хоть и грязной, но теплой рукой
На ухо мне шепчет, так больно, тоскливо…
«Я Мечта, спаси меня, мой дорогой…»
«Что ты делаешь, трус, своей жизни обманщик?!