В семьдесят первом, когда армия Франции капитулировала под
напором прусских штыков, а Наполеон Третий отрекся от престола, мы,
Россия, здорово поживились на плодах чужих побед. Начиная с
денонсации Парижского трактата, запрещавшего прежде иметь нам флот
и крепостные сооружения на берегах Черного моря, и заканчивая
новыми таможенными пошлинами. Берлин обложил Париж такой
контрибуцией, что экономика Германии получила знатного пинка, и
просто не могла не развиться. А ведь мало произвести! Нужно еще и
продать! Немецкие товары хлынули на рынки России. Как было не снять
сливки и не защитить отечественного производителя?
Бисмарк с Вильгельмом зря решили именно так реформировать
валютную систему молодой империи. Тем более - зря, что не
удосужились посоветоваться с нами. Представляю, какой удар бы нам
нанес переход Германии с серебряного стандарта на золотой, если бы
мы, что называется: ни сном, ни духом об этом не подозревали.
Благо, служащие созданной в шестьдесят девятом на основе Третьего
отделения СЕИВ канцелярии Службы Безопасности Империи не даром едят
свой хлеб. О планах немцев нам стало известно задолго до реальных
реформ, и поздней осенью семьдесят первого газеты печатали на одной
своей странице сообщение о введении единой германской денежной
единицы - золотой марки, а на другой - Манифест Государя Императора
об изменении закона о взимании таможенных пошлин с ввозимых в
Империю товаров. Сборы с высокотехнологичных товаров, вроде
паровозов, оружия и станков были увеличены в десять раз. Причем
оплата с тех пор должна была производиться в валюте страны - где
товар был произведен. И немецкие фабриканты, желающие продать свою
продукцию в России, обязаны теперь платить пошлины своими
goldmark.
Могли ли Николай, близкий родственник кайзеру Вильгельму, или
товарищ первого министра Лерхе - вообще этнический немец, быть
изобретателями такого по-византийски коварного закона?
Симпатизирующие объединившейся, наконец, Германии русские немцы
решили, что нет. И тут же выбрали ответственного. Вернее -
ответственную. Императрицу Марию Федоровну, не скрывающую своего
отношения к Берлину. Выходило, и немцы, при всей своей
традиционной лояльности к власти, способны подпортить Дагмаре
жизнь.
Однако, у этой, немецкой, медали была и обратная сторона. Чем
больше противились бы регентству императрицы русские немцы, тем
охотнее ее поддержали бы набирающие силу славянофилы.