Недосчитанный город – с этой секунды уже только град
пролетающий – ангелу, падшему в топи – отверстое горло.
Начинается чтение тел, оставляющих души —
это то, что движение пальцев твоих в мое воскресение втерло.
Это дата моя и чужая растянута в средневековье
от костров к телескопу, с троеперстья к скудеющей сводне.
От такой ли родни ты укрыться хотел в нелюдимой пустыне?
Или так роженица взлетает из рук к распаленной любовником сходне?
Если ты понимаешь, что я говорю – значит, даты не помнишь:
не родишься ангелом – значит, китайцем семьсотым
это тонкая дрожь пробегает сквозные надбровные вены, как обжиг.
Надвигается тьма из рассвета птенцом желторотым.
Там приколоты к твердой воде тату из морфия и героина.
Не оспоришь себя, если ставишь на зарытые в торфе тропы:
это только размазана между пальцев и свита в безвременье глина,
это колет водица соленым колодцам полые стопы.
Поднимаешь глаза, чтоб увидеть нас в зрачке бога, как снег,
по тоннелям бредущий его неуклюжей походки —
это полая радость из зарукавных холодных огрех,
это свет от вечери, продетой сквозь сходку нити с иголкой.
Отвердевшая прядь безруких божков из до-верья,
где кидает нас маятник стремных времен в лабиринт пустоцвета,
открываешь ли двери в себя или только преддверье —
но всегда, просыпаясь, вдыхаешь осколок от света.
(2004)