Постояв на лестнице, они спустились и пошли на полусвет. «Сколько ещё нам идти к концу нашего мученья. От сырости начинала ныть спина и суставы, от мрака глаза начали слезиться. Хоть бы не пошли какие-нибудь нарывы или фурункулы, это будет конец. Нужно прибавить ход, – думал Дмитрий, – но как его прибавишь, потому что под ноги что-то попадает, и постоянно спотыкаешься. Если бы мы не держались за руки, то без конца падали бы и, наверное, уже что-нибудь сломали: руки, ноги и так далее. Всё же нужно постараться. Если включить фонарик, то ходьба ускорится, зато фонарик быстро разрядится, и тогда мы лишимся одного оружия, неплохого по его действию. Если, конечно свет перестанет действовать на подисподний мир, тогда можно будет его использовать как осветительный прибор, а пока это неплохое оружие. И вообще любое оружие нужно беречь, и нужно за ним ухаживать, иначе в нужную минуту оно даст осечку, или ещё хуже заклинит». Дмитрий понимал, тащить девушку ни к чему не приученную, тем более не занимающуюся спортом равносильно тащить непослушную козу на веревке. Дмитрию стало немного стыдно за такие доводы, и он отогнал такую не лесную мысль. Но как бы то ни было, но идти нужно быстрее, и он осторожно спросил у Анны: «А мы не можем прибавить скорость?» Анна не сразу ответила на вопрос, подумав, она сказала: «Дима, а от этого что-нибудь изменится, и стоит ли из-за этого ломать ноги, выпустят ли нас отсюда раньше времени. Я так думаю, раз мы здесь, то кто это задумал и запланировал время пребывания нас здесь, иначе, по его расчетам, мы не поймем, пройдя быстрым темпом, для чего всё это существует. И я думаю, задумано правильно, мы – живые должны пройти тот мучительный путь, который пройдут эти бездушные трупы, но только за небольшой отрезок времени, который нам уже кажется долгим. Значит, Дима, мы пойдем с такой скоростью, чтобы не опередить события, иначе мы что-нибудь пропустим, и не сможем дать полной оценки всему этому. Мы должны донести людям, которые живут на Белом свете, те мучения тела, которые предстоит ему пройти при совершении земных грехов. Эти грехи предстоит замолить душе, которая находится на небесах, и телу, чтобы оно получило прощение и воссоединилось с душой».
Они, не спеша, шли по безлюдным улицам к окраине города, но всё же, не так уж они безлюдны. Иногда улицу перебегали не то кошки, не то собаки. Перебегая, они скалили зубы и с рычанием исчезали за углами домов. «Конечно, про нас уже знает вся подисподня, и уже никто не рискует открыто напасть на нас, – так думал Дмитрий, шагая по этим тихим, а с другой стороны опасным улицам. – Интересно, а в каком времени мы сейчас, ведь мы, я так полагаю, не одни сутки бродим здесь, и нас, наверное, уже потеряли. Вот незадача, отчего же сюда не доходят звонки, или нам ещё никто не звонит, думая, что мы ещё в дороге, и ждут, когда мы сами позвоним. Может, здесь большая глубина, и сигнал не доходит, а, может, тут особенная аура с какими-нибудь отрицательными полями». Думая обо всём этом, Дмитрий сожалел, что у него нет никакого прибора. Хотел он взять с собой тестер, чтобы починить телевизор у бабушки. Она звонила и говорила, что он сломался и не показывает. Он ей говорил, что он уже старый, сейчас такие телевизоры не ремонтируют, потому что деталей уже таких нигде не продают. Конечно, он побегал по городу в надежде купить деталей, но было напрасно, кроме микросхем ничего не продавалось. Поговорив с родителями, решили, что он возьмет деньги, купит ей телевизор и увезёт его. Но он не стал покупать телевизор в городе, потому что сейчас и в деревне всё продается, зачем тащить такую даль, и создавать себе обузу и неудобство пассажирам. Был бы тестер, он бы показал, какой здесь заряд или какой магнетизм, положительный или отрицательный. По всей вероятности, отрицательный, так как сюда по своей воле не попадешь, только, так сказать, по приглашению. И так, думая обо всем этом, Дмитрий пришёл к выводу, что не нужно сопротивляться потоку, который затянул их и несёт со своей скоростью, только вот не нужно поддаваться здешней нечисти.