От обиды, что его неправильно поняли, на глазах незнакомца навернулись слёзы.
Объяснение незваного гостя и несчастное выражение его лица смягчили Феечку.
– Хорошо, выбирайся! – улыбнулась волшебница и протянула ему руку.
Человечек с радостью принял помощь. Потирая ушибленный бок, он поднялся и подошёл к Насте:
– Позвольте представиться: Шустрик Третий из рода Быстриков – Главный Хранитель печных и каминных труб!
– Но откуда вы появились в нашем доме? – пролепетала Настенька.
Необычные гости влетели и свалились в её комнату так неожиданно, что девочка от этого едва не потеряла дар речи.
– Сегодня… через камин, – смутился Шустрик. – Я живу на крыше, в домике возле каминной трубы…
Феечка слушала Шустрика без всякого интереса, поэтому он обратился к девочке:
– Давным-давно, в 1703 году, мой дедушка поселился в городе Санкт-Петербурге. В тот год город только начали строить…
На полуслове Настенька прервала гостя.
– Не верю! – надула губки девочка.
Шустрик опешил! Он почувствовал себя так, будто его обвинили в воровстве, хотя он никогда в жизни чужой хлебной крошки не брал.
– Он мне сразу показался подозрительным… – Феечка отодвинулась от Шустрика.
– Не верю, что триста лет назад жил твой дедушка! – со знанием дела заметила Настя. – Тогда мог жить только твой прапрапрапрапрапрапрадедушка!
– Так вот ты о чём! – облегчённо вздохнул гость и замолчал.
Некоторое время он решал, рассказывать или нет удивительную историю своей семьи. И всё-таки решился: уж очень недоверчиво на него смотрела девочка.
– Понимаете, давным-давно мои прадедушка и прабабушка жили на необычной планете.
– И чем же та планета необычна? – Кошка отвлеклась от своих мрачных мыслей и присоединилась к компании.
– На ней живут только волшебники!
– Ты хочешь сказать, что твой прадедушка был волшебником? – оживилась Феечка и опять придвинулась к человечку.
– Он был не просто волшебником, а самым весёлым волшебником на планете! Однако один раз в год – 21-го июля – весёлый волшебник устраивал себе Грустный день. Так как поводов для грусти на этой чудесной планете почти не было, то он сочинял какую-нибудь печальную историю и, сидя в кресле, сначала начинал грустить, а потом плакать от жалости к своим выдуманным героям, а заодно – от жалости к себе. Тогда моя прабабушка ставила рядом с ним большое ведро, чтобы он не залил слезами весь пол, – она была большой чистюлей! – и с нетерпением ждала, когда солнце скроется за горизонтом: именно в этот момент её супруг вытирал последнюю слезу и вновь начинал улыбаться. Так продолжалось много столетий.