29 (16) мая 1904 года, вечер.
Санкт-Петербург. Новая Голландия
Генерал-майору Белому ну очень не хотелось идти в «Новую Голландию» – в это, как он считал, гнездо жандармов и опричников. Есть, знаете ли, такая традиция у армейских офицеров – не подавать руки жандармам. Но Василий Федорович хорошо понимал, что фортуна, которая вознесла его из начальника артиллерии отдаленной крепости на столичные верха – дама капризная. К тому же поручения императора требуется неукоснительно выполнять, а не обсуждать.
Помимо всего прочего, в голове генерала Белого словно гвоздь засела брошенная самодержцем фраза, «генералов у нас много, а командовать некому». А его, выходит, измерили, взвесили и сочли годным, исходя при этом из каких-то совсем неизвестных ему соображений.
Кстати, одновременное с ним назначение на должность начальника МТК его хорошего знакомого по Порт-Артуру контр-адмирала Григоровича, недавно произведенного в этот чин из капитанов 1-го ранга, тоже говорило о многом. Питерский армейско-флотский бомонд всполошился после этих назначений, почувствовав угрозу расставания с насиженными местечками. Заклевать его они, конечно, не заклюют – не на того напали. А вот гадостей сделать могут немало.
К тому же Василий Федорович всегда делал все, что ему полагалось, серьезно, обстоятельно. Он считал, что ему необходимо соответствовать своему новому назначению и оправдать оказанное ему высочайшее доверие. Кроме того, генерала Белого весьма встревожили слова императора о грядущей большой войне. Военные всегда должны готовиться к войне, но то, как сказал о будущей войне самодержец, он понял, что она будет, в отличие от минувших, пожалуй, пострашней той Отечественной войны с Наполеоном.
Встретили его в «Новой Голландии» на удивление вежливо и, не удивившись его визиту, сверились с какими-то списками, после чего вызвали к воротам уже предупрежденного императором того самого штабс-капитана Бесоева. Увидав вышедшего к нему штабса, генерал Белый вздрогнул. Слишком уж сильно тот смахивал на государя-императора Михаила Александровича. Нет, не внешностью – тут можно сказать, что между ними было мало общего. Похожей у них обоих была гибкая кошачья походка и, если так можно выразиться, повадки. А еще взгляд – такой же пронизывающий и все понимающий. Штабс, которому от силы было двадцать пять – тридцать лет, смотрел на поседевшего на службе генерала, как взрослый мужчина на малого ребенка.