Но не пойти на похороны бабки Варвары она не могла, и не потому, что Женька просил, а потому, что бабка еще зимой ей велела прийти обязательно, и нарушить ее волю Вика не могла никак.
– Заходите, конечно. – Вика подумала о том, что вместе с Аленой она, пожалуй, что и рискнет появиться на людях. – Что мне надеть, не знаю.
Когда-то она привозила в этот дом одежду, которую в городе носить было уже нельзя, но на даче в самый раз. И теперь оказалось, что это единственная одежда, которая у нее есть. Благо ее много, но вся преимущественно летняя, зимой и весной Вике пришлось туго, да и эта летняя одежда не слишком годится для похорон.
– Я тебе джинсы принесла. – Алена внимательно наблюдала, как тяжелый шмель безуспешно пытается пристроить свою пушистую полосатую тушку на небольшой желтый цветок ноготков. – Купила себе по весне, а вчера примерила – они большие, похудела я по лету, а тебе в самый раз будут.
– Алена!
– Что – Алена? – Алена фыркнула. – Чтобы мне их носить, надо же перешивать, а мне некогда возню с шитьем затевать. А тебе они будут как раз.
Конечно, Алена не стала говорить подруге, что купила эти джинсы вчера, выдернув одну из продавщиц в качестве манекена, потому что ростом и фигурой та была похожа на Вику. Но Алена знала: Вика ни за что на свете не примет у нее никакого подарка подобного рода, гордая. А денег у нее негусто: моет машины на мойке при ее кафе и зарплату получает как все, больше – ни-ни, сразу рогом упирается. Да еще продает на трассе фрукты, ягоды, пучки лекарственных трав – рядом с мойкой оборудовал ей Юрка небольшой прилавок, вот с того и живет. Да с огорода, который они с мужем помогли ей посадить по весне и за которым Вика ухаживает люто.
– Рассказывала мне тетка Лида, как вчера бывшего твоего в лужу усадила. – Алена хихикнула. – Ему это небось хуже горькой редьки было – вот так его при девице опустили.
– А то. – Вике не хотелось вспоминать вчерашнее, да от Алены не отвяжешься. – Он подтяжку сделал, а тут – мужчина, уймите вашу дочь!
– Так и ездит на твоей машине, вот же сволочь.
– Ага. – Вика поднялась и отряхнула юбку. – Алена, не хочу я об этом говорить. Моя жизнь закончилась – в том, привычном смысле. Я опустилась на самое дно, и выхода отсюда уже нет, и давай оставим эти разговоры.
– Ты хочешь сказать, что жить здесь – это самое дно?