Доктор ушел только под утро, боясь оставить больного одного. Андрей Григорьевич лежал теперь у себя в забытьи, но сердце стало биться ровно и спокойно. Наталья Гавриловна не отходила от него ни на минуту. Тут Егоровна и позвала привезенного той парнишку и, надеясь по дороге выяснить у него какие-нибудь подробности вчерашнего дня, дала ему в руки два бидона да повела за собой к Похвалинскому съезду.
– Мы, Павлуша, у монастыря-то в овражке святой водички наберем, а ты мне донесешь. Поможешь?
– Сделаем, хозяйка!
– Какая я тебе «хозяйка», зови няней.
Вернувшись от Благовещенского, Егоровна отнесла по кувшину воды в комнаты отца и дочери. Пусть умоются, все легче стать должно! Что еще она может для них сделать, она не знала. Наталья Гавриловна стала протирать лицо Андрея Григорьевича влажным полотенцем сразу, и тот даже пришел в себя.
– Наташа, ты не уехала? – слабым голосом прошептал Полетаев. – Как она?
– Так же, Андрюша. Лежи, не вставай.
– Это ж я, – глаза его увлажнились. – Это ж я, дурень старый, ее на то толкнул!
– Да, прекрати. Просто дети не умеют рассчитывать свои силы. Она дома. Жива. Ничего ж страшного не случилось, – сама себе не особо веря, уговаривала его Наталья.
– Ты не понимаешь! – слезы уже текли по щекам, теряясь в седой шевелюре, и смотреть на это зрелище было невыносимо. – Где ж были мои мозги! Душа где? Мне ж сразу на второй день после выпуска надо было везти ее туда! Она ж по матери тоскует! Надо было хоть на могилку свозить. Я не отец! Я пень бездушный. Так мне. Поделом. Девочка моя! Не уберег…
– Андрей, прекрати! – прикрикнула на него Наталья. – Ничего не ясно, мы сами себе придумали с три короба. Только она сама может знать, что и как.
– Ты же видишь – молчит. Моя приветливая, радостная девочка второй день молчит. Топиться! Нет! Ей точно кто-то всю душу изранил, я же вижу. И мне жить незачем, коли так! – и он стал задыхаться, а Наталья бросилась к склянкам, что оставил врач.
Когда Егоровна зашла со святой водой, Лиза так и не обернулась. После всех расспросов деревенского гостя ничего особо страшного или утаенного не выплыло, но всяк получалось, что несколько часов дитятко было либо без просмотра вовсе, либо с чужими людьми. И что там могло статься? В доме теперь было двое больных, считай, людей. Мужики поели у себя во флигеле, к обеду в доме никто не вышел. У Егоровны опускались руки. Готовить что-то на ужин? Зачем? И вот что-то надумав, она ушла к себе, явилась через четверть часа в коридор и постучала в дверь благодетеля. Выглянула Наталья.