– Все лучшее для юного мозга! – восклицает Биб.
– Вложение в наше общее будущее, – поддакивает Уоррен. – Ты уж прости, Марк, но как-нибудь потом, сейчас нам надо ехать.
Супруги Хэллоран обмениваются с дочерью невинными семейными поцелуйчиками, и я вслед за ними одаряю Натали таким поцелуем, который не смутил бы Марка. А тот, отделавшись коротким «пока», уходит в свою комнату – возиться с новообретенным компьютером. Я стискиваю холодную ладонь Натали напоследок, будто извиняясь, и следую за ее родителями на подземную парковку.
Кирпичная колоннада, взирающая на нас глазками камер видеонаблюдения, бросает на каменные плиты пола решетчатую тень. Машина бибикает и мигает фарами со своего парковочного места, отзываясь на брелочную сигнализацию Уоррена. Я забираюсь на заднее сиденье и защелкиваю ремень безопасности; машина выруливает задним ходом, разойдясь впритирку со стоящим неподвижно «ягуаром». На выезде нас едва ли не скребет по крыше поднимающаяся автоматическая дверь.
– Уоррен! – взвизгивает Биб, скорее восторженно, чем испуганно.
Узкое пространство пролегшей между бывшими складами аллеи усиливает рев двигателя. Мы выезжаем на большую дорогу. Уоррен не глядя (и не особо церемонясь) втискивается в общий поток машин.
– Эй, а тормоза для чего придумали? – отвечает он на возмущенную симфонию клаксонов и включает музыку.
Первые ноты «1812 года» Чайковского обволакивают все вокруг, когда подсвеченные башни Тауэра исчезают в зеркале заднего вида. На резком повороте меня бросает вперед – настолько, насколько позволяет ремень. Уоррен, видимо, слишком захвачен музыкой, чтобы это заметить. Когда мы проезжаем Кенсингтон, он еще больше увеличивает громкость, чтобы заглушить диско, доносящееся из «тойоты», которая стоит рядом с нами на светофоре – Биб зажимает уши ладонями. Увертюра возносится к уверенному крещендо на Хаммерсмитской эстакаде, за которой виден извив Темзы и небо над ним – небо, чье спокойствие нарушено огненными сполохами и грохотом, сотрясающим даже нашу машину. Фейерверки взлетают ввысь над Кастелно и пышно расцветают один за другим – искры-осколки растворяются в вечерней тьме. К Ночи Гая Фокса они опоздали ровно настолько же, насколько опередили новогодние празднества. На Грэйт-Уэст-роуд мелодия подходит к торжественному финалу, из-за чего далекие взрывы кажутся моим бедным ушам слабыми и какими-то искусственными.