– Дома ли мисс Эвердин?
– Пойду погляжу, сэр, – ответила миссис Когген и через минуту была уже наверху.
Эта почтенная служительница, с виду женщина крепкая и здоровая, имела не один голос, а несколько, и каждый предназначался для выражения определенного чувства. Кроме того, она умела с поистине математической точностью орудовать шваброй и перевертывать блинчики. Сейчас ее руки были белы от муки, а с ладоней свисали клочки налипшего теста.
– Вот жизнь окаянная! – посетовала миссис Когген. – Пудинг спокойно не приготовишь! Только заведешь – или нос зачешется (а у меня мочи нет чесотку терпеть), или постучать кто вздумает. Мисс Эвердин, там к вам мистер Болдвуд приехал.
– Я не могу принять его в таком виде! – тотчас ответила Батшеба, ибо платье для женщины есть неотделимая часть ее самой, и любой изъян в наряде воспринимается ею столь же трагически, как грязь или рана, безобразящая лицо. – Что же делать?!
У фермерш Уэзербери не в обыкновении было сказываться отсутствующими, посему Лидди предложила:
– А вы скажите, что запылились чуток и сойти не можете.
– И впрямь! Чем не ответ? – согласилась миссис Когген, поразмыслив.
– Просто передай, что я не могу сейчас его принять. Этого довольно.
Спустившись, миссис Когген сказала, как ей велели, но от себя все же прибавила:
– Хозяйка бутылки вытирает, сэр, и вся перепачкалась.
– Что ж, очень хорошо, – равнодушно ответил низкий голос. – Я, собственно говоря, лишь затем заехал, чтобы узнать, нет ли известий о Фэнни Робин.
– Нет, сэр, разве что к вечеру будут. Уильям Смоллбери уехал в Кестербридж, где у нее вроде как жених живет. А другие наши люди в округе всех порасспросят.
Конский топот, раздавшийся снова, стих, дверь закрылась.
– Кто таков мистер Болдвуд? – осведомилась Батшеба.
– Помещик из Литтл-Уэзербери.
– Женат?
– Нет, мисс.
– Сколько ему лет?
– Лет около сорока. Собой, я бы сказала, хорош, хотя суровый на вид. И богат.
– Какая досада от этого вытиранья пыли! Вечно меня застают врасплох! – жалобно воскликнула Батшеба. – С чего бы ему справляться о Фэнни?
– Так она ж была сирота без друзей и родных, и мистер Болдвуд отдал ее в школу, а потом устроил в услуженье к вашему дядюшке. Он, сосед ваш, человек хороший, но вот же Боже мой!..
– Что?
– Для женского пола безнадежный. Много их было – девушек, что пытались его на себе женить! Со всей округи съезжались – и простые, и благородные. Джейн Перкинс два месяца трудилась, как рабыня, а сестры Тейлор целый год потратили. Дочь фермера Айвза море слез пролила и двадцать фунтов на новые наряды спустила. Боже праведный! Деньги эти все равно как в окошко вылетели!