Ну, или тот, но какой-то слишком уж... отсталый, что ли.
Следующее пробуждение было гораздо более приятным. Ну, не то,
чтобы душа переполнялась восторгом и я, как ребёнок, радовался
"первому солнечному лучу". Которого, кстати, про причине всё той же
марлевой повязки, я попросту не мог наблюдать. Но, всё-таки, ноющей
и с каждой секундой усиливающейся боли, терзавшей меня в прошлый
раз, я не ощущал.
Что неимоверно радовало, так как забинтованная морда, а так же
кисти рук и, подозреваю, большая часть тела, ясно давали понять,
что я попал в какую-то серьёзную передрягу. Правда, к моему
великому счастью, она оказалась совместимой с жизнью. Ну и, слава
Создателю!
При упоминании Всевышнего я машинально сотворил Святой Круг и
опять обнаружил, что толком не помню, что собой представляет это
Всемогущее Существо. И, желая удостовериться, начал инспектировать
собственный разум. С каждой секундой всё больше и больше впадая в
панику и испытывая чувство глубочайшего ужаса.
Потому, что в сознании не всплыло ничего! Ни собственного имени,
ни рода занятий. Образы близких, которые обязательно есть у любого
живого существа в этой Вселенной, так же не замелькали на краю
сознания. И это заставило душу с быстротой молнии провалиться в
пятки, а тело покрыться холодной испариной.
Я глухо застонал и, уже через пару секунд возле моей койки
появилась особа женского пола, ласковым и, журчащим словно ручеёк
голоском, заворковавшая.
- Потерпи, миленький. Потерпи, родной. Сейчас я доктор позову, и
он тебе обезболивающий укольчик назначит. - Увещевала невидимая
пока собеседница. И, почему-то начала приписывать мне те ощущения,
которых я не испытывал. - Знаю, что тебе сейчас нелегко. После
таких ожогов и тяжелейшей травмы многие вообще умирают от болевого
шока. А ты у нас молодец! Живучий! - И, зачем-то приплетя сюда
танцы и обряд бракосочетания, пообещала. - Мы ещё на твоей свадьбе
спляшем!
- Снимите бинты. - Невежливо перебивая, еле слышно прошептал я.
Но, кажется, до заботливой сиделки не дошёл мой отчаянный призыв.
И, как только с бурном словоизлиянии образовалась пауза, которая,
судя по глубокому вдоху, обещала быть очень короткой и
незначительной, я тут же снова разлепил запёкшиеся губы, и
прохрипел. - Пи-ить!
- Ох, извини, мой хороший! - Всполошилась заботливая девчуля. -
Я сейчас.