А то, что где-то у меня может кто-то быть... Ну, вполне
возможно. Но, так как доступа к личным вещам, среди которых, помимо
документов, наверняка имелись и какие-то письма, фотографии или
другие документальные подтверждения моей личной жизни, мне пока что
не предоставили, будем исходить из того, что есть.
Ну, то есть, нету. А нет у меня ровным счётом ничего. Ни одежды,
если конечно не считать за таковую дожидавшуюся меня в предбаннике
пижамы. Ни денег. Поймав себя на мысли, что я даже не знаю, как
выглядят эквиваленты обмена в моей новой и, вследствии потери
памяти, совершенно неведомой для меня жизни, я тихонько
засмеялся.
Ну а что? Плакать мне по этому поводу было, что ли? На нет, как
говориться, и суда нет. Но, вроде как, пару-тройку раз мелькали
фразы о моём, так называемом "героизме". Да и Верочка рассказывала,
что я, вроде как спас из горящего поезда дочку какого-то Бориса
Николаевича.
Ну, спас и спас. Не оставлять же было девчушку в пылающем
пламени. Правда, при этом изрядно досталось моей бестолковке. Ну
так, за всё в этой Вселенной нужно платить. И ни одно доброе дело,
как представляется, не остаётся безнаказанным.
Тут мои "размышлизмы" прервали три небритых типа, одетых в
рабочие робы. От них изрядно попахивало смесью застарелого
перегара, только что подновлённого новой порцией горячительного. Ну
и, вызывающий блевотину запах табака, тоже присутствовал.
Один из них остался сторожить дверь, выглядывая в оставленную
для наблюдения еле заметную щёлочку. А двое, расхристанной и, я бы
даже сказал, какой-то "блатной", походочкой подошли ко мне.
- Слыш ты, фраер! - Сверкая золотым зубом, дохнул мне в лицо
незванный гость. - Мы пока тебе трогать не будем. - При этом он
упёр мне палец, с грязным ногтем в грудь и смачно плюнул, попав на
ногу. - Но, если ещё раз кто-нибудь увидит тебя рядом с этой
тёлкой, то сам можешь девочкой стать!
Бля-а! Ну, это же ни в какие ворота!
Мало того, что оплевали ни за что, ни про что. Так ещё и актом
мужеложства зачем-то угрожают! В общем, происходящее мне нравилось
всё меньше и меньше, и поэтому я, не долго думая, просто сломал не
вызывающий ничего, кроме закономерной брезгливости, явно лишний
отросток.
- Су-ука-а! - Белугой завыл недоумок. И, побледнев от болевого
шока, опустился на корточки и захрипел. - Мочи его, пацаны!