Я заморожу этот момент в своей памяти, потому что…
Нет, что-то не так.
Поворачиваюсь вправо, как будто к моему затылку приставили ружье, и невидимый стрелок руководит, как и куда повернуть голову. Март пытается перетянуть на себя внимание, но я вскидываю указательный палец, и он понимает, что в нашем идеальном моменте сейчас пауза.
Очень неприятная пауза. Пауза, от которой я вот-вот озверею.
Еще немного вправо.
Взглядом вверх, по вип-уровню, где тусят крутые мужики с любовницами или эскортницами.
Еще вправо.
Стеклянная перегородка.
И Бармаглот, опирающийся на нее одной рукой, потому что во второй у него сигарета и стакан с чем-то явно покрепче моего детсадовского коктейля.
Взгляд у Марка – как серебро в стекле.
Смотреть больно.
И мурашки по коже, когда подносит сигарету к губам, грубо затягивается и запивает дым одним махом всем содержимым стакана.
Конечно, Бармаглот смотрит на меня прямо оттуда.
Проводит взглядом по лицу, по шее, ниже. Оценивает наряд.
Я сегодня в том платье цвета пыльной розы, которое купила на распродаже. Ничего особенного, никакого провокационного обтягивания и ультракороткой длинны, но ткань ластится к телу и немного приоткрывает плечи.
— Все хорошо? – слышу голос Марта, когда он опускает голову и касается губами места у меня под ухом.
В клубе сумасшедшая иллюминация и я не уверена, что все это – реальность, а не плод моего воображения, но пальцы Бармаглота на стакане как будто белеют от напряжения.
Я так не могу.
Пока он пялится, это все равно, что целоваться на глазах у отца.
Ну, не совсем так.
Андрей, наконец, отрывается от меня, прослеживает направление моего взгляда и замечает стоящего наверху Марка. Несколько долгих секунд они смотрят друг на друга, а потом Андрей спрашивает, кто это и почему у него вид человека, готового на убийство.
Отворачиваюсь. Демонстративно, резко, показываю спину и Марку, и всем его попыткам корчить брутального мужика.
Обнимаю Андрея за шею и недвусмысленно тяну его в сторону танцплощадки.
— Это просто приятель моего отца, - кричу ему на ухо и даже не скрываю удовольствие, когда руки Марта снова обнимают меня, скользят по талии и опускаются на берда, чтобы прижать к себе и выбрать один на двоих ритм.
— Мне оторвут яйца, если я буду плохо себя вести и подкатывать к папиной дочке? – смеется Андрей. По голосу слышно, что ему плевать на любые последствия, по крайней мере, до тех пор, пока я в его руках.