Марк смотрел на то, как спят дети. Рядышком, хотя кровати
разные, но дети подтащили за ночь кровати друг к другу. Мальчик уже
проснулся и смотрит на Гермиону. От взрослости этого взгляда
становится страшно. Как будто дракон, укрывший крылом возлюбленную.
Так бывает, когда даже в таком возрасте — раз и навсегда. И
разлучать их нельзя. Кощунственно. Каково отцу понимать, что
счастье нашло его дочь в таком раннем возрасте. Марк, видя нежность
в глазах мальчика, который боится пошевелиться, чтобы не разбудить,
все понимает. А значит, их надо защитить. Вырастут —
разберутся, а здесь и сейчас — защитить. Или он не отец?
— Марк, ты чего там застыл?
— Ты видела, как мальчик на нее смотрит?
— Видела… Как ты на меня… любимый.
— Да, любимая, надо их защитить.
Наутро отец спросил мальчика, какое имя ему нравится. И
предложил называться Александром Грейнджером. Пока они дети —
это хорошая защита для обоих. Мальчик задумался и предложил
посоветоваться с Гермионой. Это сказало взрослым все. И так не было
тайной отношение детей друг к другу, но это… Это было важно. Он
готов ее защитить от целого мира, но принимает ее не как слабую, а
как равную.
Как-то почувствовав, что девочка проснулась, мальчик извинился и
метнулся в детскую, а мама подглядывала, грамотно пользуясь
зеркальными шкафами. Вот он вошел в комнату, вот наклонился к ней,
как будто хотел поцеловать, а доча уже протянула руки, чтобы
обнять. И мальчик взял девочку на руки. Ему тяжело, он двигается с
трудом, но у него на лице упрямое выражение, так знакомое ей. Такое
бывает у ее мужа. Ее муж и сын, да, сын. Так вот Марк и сын очень
похожи, не лицом, а именно этим упрямым выражением лица, желанием
сделать так, чтобы объекту их охраны было комфортно.
— Если позволишь, я тебя всю жизнь на руках носить буду…
— доносится до нее голос ее нового сына. Марк прав во
всем.
— Сынок, как бросишь Гермиону в ванну, возвращайся на
кухню, пожалуйста, — улыбаясь, проговорила Эльза
Грейнджер.
— Я же тебе говорил, — сказал Марк.
— Я вижу…
— Мам, пап? — с явными вопросительными интонациями
сказал мгновенно адаптировавшийся сын.
Он встал так, чтобы в любой момент броситься на помощь Гермионе,
причем заметно было, что поза вполне рефлекторная. Марк
улыбнулся.
— У тебя специфические рефлексы, парень.
— Я помню свою прошлую жизнь.