– Ленар, а какой у Юли дар? – спросил он, и у меня резко свело нутро в приступе паники.
– В смысле? – пробормотал я, делая вид, что ищу что-то в ящиках стола.
– Ну, у них же там бывают темные и светлые способности. Целители, повелители огня, предсказатели… что-то там еще, не помню. Она у нас кто?
– Понятия не имею, – отмахнулся я, упорно не глядя на брата. – Зачем мне это вообще?
– Просто, – пожал он разочарованно плечами. – Интересно же.
– Не вижу ни черта тут интересного. Любопытно – сам спроси. А сейчас отвали – у меня дел полно.
– Она ведь из вредности не скажет. Но попробовать можно.
И Лиам ушел, продолжая усмехаться собственным мыслям.
4. ГЛАВА 4
Юлия
Поесть мне действительно доставили. Все тот же мрачный и неразговорчивый Ринар принес сэндвичи и газировку. Почему-то на меня он старался не смотреть. Проглотив еду, я нашла в рюкзаке свой плеер и, воткнув в уши наушники, блаженно растянулась прямо поверх шелкового покрывала. Нужно было хоть немного отдохнуть, если и правда ночью спать не придется. Найдя в плейлисте нестареющий «Prodigy» и врубив так, чтобы крышка черепа отрывалась, я прикрыла глаза. У всех свои способы отдыхать. Вот меня, например, чудно усыпляла такая агрессивная музыка. Видимо, сытый желудок и плохой сон прошлой ночью сказались – я отключилась, едва коснувшись подушки.
За моей спиной стоял мужчина. Очень близко, но не касаясь меня. Я отчетливо улавливала жар, исходящий от него. Ощущала неистовую мощь желания, излучаемую его телом. И впервые в жизни мое собственное тело откликалось на это желание совершенно иным, не имеющим отношения к примитивному голоду образом. Меня затрясло, ноги стали ватные. Я слышала, как тяжелое рваное дыхание заставляло яростно подниматься мощную грудь мужчины, почти касаясь при этом моих лопаток. Почти, и все же нет... Я чувствовала, как это обжигающее дыхание овевало мой затылок, разливаясь нестерпимым жаром по коже, по которой уже и так градом лился пот. И этот самый жар катился густой, медленной, подавляющей волной внутри меня, словно молодой мед, заполняя тягучей сладостью все мое существо и концентрируясь тяжелой болью внизу живота.
Ощущение не было похоже ни на что из того, что мне приходилось чувствовать рядом с мужчиной раньше. Это был не сжигающий голод моей сущности, а самое настоящее, не разбавленное ничем желание. Такое, чего мне еще не случалось испытать. Разве не забавно? Я занималась сексом столько раз потому, что меня принуждал к этому нестерпимый голод и жажда выживания, но никогда потому, что я вожделела мужчину. Никогда я не ощущала возбуждения в его чистом виде. В том самом смысле, который в него вкладывают люди. От чего они испытывают высшее наслаждение, о котором столько говорят и пишут. То, что вспоминают в тишине, оставшись наедине со своими мыслями, то, что вызывает сладостное томление и потребность испытать это снова и снова, вынуждает стремиться к этому с радостным предвкушением.