Чья-то потная, дурно пахнущая ладонь зажала мне рот, сзади прижалось большое тело с явным жестким стояком, а вторая рука поднесла почти к самому моему правому глазу нож. Тусклый проблеск металла в свете отдаленных фонарей вполне убедил в серьезности намерений незнакомца. Опять секундная вспышка, и я увидела его на земле подо мной, и жизнь утекала из него с каждым моим движением. И еще заметила стоящих рядом трех девушек с залитой кровью одеждой и изуродованными лицами.
– Только рыпнись, шлюха, и я тебе всю морду попишу, – прохрипел над ухом мерзкий голос.
Я глубоко втянула запах похоти насильника, поддаваясь ему полностью, и мои губы непроизвольно растянулись в хищной ухмылке, несмотря на давление зажимавших их пальцев. Ну что же, голодной я в итоге не останусь. Прости, дружок, ты сам пришел. Хотя какие, на хрен, извинения между нами, хищными тварями? Кто сильнее, тот и съел.
– На колени, сучка, – грубо толкнул меня в спину ублюдок, и когда я покорно опустилась на четвереньки, задрал короткую юбку. Все мое существо напряглось в предвкушении. Сейчас, еще совсем чуть-чуть, и мое нутро перестанет сворачивать от алчущей боли. Треск – и от моих стрингов ничего не осталось. Послала в ублюдка, мнящего себя моим насильником, заряд такой испепеляющей похоти, что сукин сын истошно закричал, врываясь в мое тело. С первым же движением его жизненная сила устремилась в меня. Я поглощала жадно, голод разгорался все сильнее, лишая меня разума. Буквально несколько десятков его движений, и сукин сын осел, покинув мое тело, так и не кончив. Нет, урод, так не пойдет. Ты сам нарвался. Я развернулась к побледневшему, как стена, громадному мужику и толкнула в грудь. Он упал на землю, глядя на меня расширенными от шока глазами.
– Продолжим? – насмешливо спросила я, уже теряя остатки человечности. Наплевать. Насильников ненавидела даже больше, чем инкубов.
У инкубов было хотя бы оправдание – им не выжить, если они не затрахают кого-нибудь до полусмерти. А чертовы упыри делали это только ради удовольствия.
– Что со мной? – прошептал он, когда я, оседлав его, начала двигаться.
Смотрела прямо в стремительно бледнеющее лицо, но не позволила его отвратным чертам запечатлеться в моей памяти. Ушлепок не заслуживал чести являться мне упреком в будущих кошмарах.