Но самым главным местом для ребят был тир, сооружённый Гайкиным в подвале школы, прямо под классом ОБЖ, который позволил многим научиться стрелять из пневматического оружия.
Войдя в столовую, Тёмик грустно констатировал, глядя на очередь, столпившуюся у раздаточного окна:
– Блииин, опять домашние решили пожрать на халяву.
Домашними, все интернатовские называли тех, кто после занятий уходил домой. Особой вражды между интернатовскими и домашними не было, но остававшиеся в школе, конечно же, по понятным причинам завидовали последним, поэтому из-за неосторожных высказываний с одной или другой стороны иногда случались и драки.
– Домой пойти и у себя пожрать не могут. – проговорил Тёмик, вставая вместе с Алексеем в общую очередь.
Проговорённое вслух им замечание было многими услышано, и ему кто-то из толпы ответил:
– Заткнись, школьная приживала!
Тёмик не отличался физической силой, поэтому увидев, что это ответил Олег из параллельного 11 «Б» класса, решил не качать свои права и в ответ ему ничего не ответил, просто замолчал. Алексей хотел было вмешаться за своего друга, но отвлёк его женский голос, который бы он узнал из миллиона. Мухин оглянулся и увидел Ирину Витальевну в сопровождении физрука Михаила Николаевича, шептавшего что-то ей на ушко. Ирина Витальевна на его шёпот отвечала громко, а иногда и тихо, при этом каждый раз посмеиваясь. Такая ситуация вызвала бурю негодований в душе у молодого парня: Лёха внезапно почувствовал, как внутри взыграла бешеная ревность. Он, резко сорвавшись, бросился к себе.
Выбежав из столовой, он пробежал по «кишке», соединявшей корпуса, а затем, свернув к лестнице, кинулся на второй этаж. Поднявшись на него, «пулей» вбежал в крыло, где возле входа дежурил местный охранник – дядя Коля, который хотел что-то ему сказать, но Алексей молча пробежал мимо поста и бросился в переделанный под общую спальню бывший класс, где стояла его койка. Плюхнувшись на кровать, Алексей уставился в потолок, стиснув зубы, принялся, как только мог, бороться со своим чувством, сдерживая при этом в себе сильно негативные и очень гнусные эмоции от увиденного.
Когда он забежал в спальню, настолько погруженный в свои переживания, то даже и не заметил в ней сидящего Серёжку Синицина, который сам подшивал себе штаны. Тот, отреагировав на внезапно ворвавшегося Алексея, сразу же отложил штопанье штанов, уставился на Мухина, который плюхнулся на кровать и словно ушёл в анабиоз. Выждав где-то пять минут, Серёжка спросил: