Нашивки «White Power» и лабиринт кельтского дерева на рукавах. Лучше некуда.
Нацисты не боялись коров. Они были слишком арийскими арийцами для того, чтобы испытывать ужас перед священным животным потешных индусов. Максимум, который они могли себе позволить, – священный трепет. Но это уже, опять-таки, из разряда генетической памяти и мифологических представлений, изрядно примитизированный вариант которых, так или иначе, клинышком вбивался в их тщательно обритые головы.
Так было до первого столкновения со стадом.
Согласитесь, сложно сохранять арийскую гордость и непреклонность, когда твои верные сотоварищи методично вкатываются в грунт дюжиной добротных копыт. Коровы всегда работали на совесть. Целеустремленные, как асфальтоукладочный каток.
Но мне было необходимо остановиться. Насущная потребность в прибежище, вы понимаете? – красные пятна бесновались перед глазами, ах, боже ж ты мой, я слишком трезв для того, чтобы перемещаться за рулем подо всем этим грёбаным небом. Пусть даже и затянутым плотной пеленой грозовых туч, предвещающих скорое пришествие благих рождественских зайцев.
В последней четверти шестого класса Балбес раскроил мне череп бейсбольной битой со стальной вставкой. Удар пришелся аккурат в темечко. Не особо сильный, признаться, но педантичный и точный.
Напротив моего дома, за автострадой уныло и скучно ржавело полотно заброшенной железной дороги. Так просто: выходишь из подъезда, пересекаешь дорогу, стреляешь дешевое курево на заправочной станции, а дальше ноги сами уже несут тебя к автомобильному мосту через железнодорожные полосы. Точнее – под мост. Мистическое место силы моего детства.
Когда мне было семь лет, в этом самом месте повесили «ниггера». Совсем еще малого. Повесили на шарфе Onyx, перекинув один из его концов через опорную балку. Крепкий был шарф, хоть и короткий; выдерживал вес тела на славу. Для меня до сих пор остается загадкой, каким таким образом линчевателям удалось рассчитать его укромную длину для повешения?! Вопросы же смысла в ту пору меня интересовали мало.
Мы сбежали с уроков, чтобы посмотреть на обоссавшийся труп. Милая деталька святого детства. Вдоволь позубоскалив над потешной физиономией повешенного, кто-то из нашей кодлы позвонил в полицию, чтобы сообщить о случившемся. С наших телефонных будок часто поступали звонки о готовящихся терактах, поджогах и прочих милых проказах эпохи массовой индустриализации, так что, даже досконально переписав все данные звонящего, полиция реагировала в лучшем случае часа через четыре. Тем более, если звонивший сам был ребенком и явно лгал о собственном имени, адресе и прочей необходимой до крайности информации. Так что на потеху нам оставалось часа два-три. И это – при самом скромном подсчете.