Итак, меню были отпечатаны, посуда закуплена, скрипачка Нелли услаждала мой слух творчеством Вивальди, мои девочки были проинструктированы и сверкали, как серебряный доллар, а я торопился в аэропорт…
Инночка летала по городу, персонально разнося приглашения, потрясая гламурное быдло своим новым колье за пятнадцать тысяч. Мугинштейн сгорал от нетерпения, ибо Инна персонально должна была провести его к новому заведению, чтобы тот мог перерезать алую ленту…
– I’m sorry, mister, you are Baron Samedy? Anton Boroday?
Двое ментов британского разлива воцарились перед моим столиком в баре аэропорта, где я дожидался своего рейса…
Меня попросили следовать за ними, поскольку мою персону желает видеть капитан полиции Лондона, внезапно осведомленный о моем визите. Это был крах всех надежд. Отсидеть в тюрьме? Ерунда. Гораздо хуже было то, что три миллиона нужно будет возвращать Мугинштейну… А уж его жлобы, я уверен, умеют выбивать деньги из должников!
В достаточно респектабельном кабинете начальника аэропорта меня ждал капитан полиции Лондона и переводчик.
– Вы, наверное, устали во время перелета? – участливо поинтересовался начальник, – Может вы хотите выпить?
Я не отказался, и уже через минуту передо мной стоял бокал виски. Я недоумевающе вытаращился на присутствующих, а капитан, представившийся Джорджем Пристом, торжественно заявил:
– С нами связалась госпожа Хуппалоу…
– Гупало.. – обреченно поправил я
– Да, простите, именно Гупалоу. Она убедительно просила вас созвониться с нею. Чем скорее – тем лучше. Однако, прежде чем передать вам ее телефонограмму, а также от господина Моугунштейн, позвольте от лица королевы Великобритании поздравить вас с тем небывалым успехом, которого вы добились в своей отрасли!
«Все пропало, шеф!» – вспомнилась мне цитата из Капитана Врунгеля, когда на стол передо мной положили лист мелованной бумаги содержащий следующий текст:
«Антош, пельмени заканчиваются! Что делать? Инна.
«Барон, вы гений! Всего семь часов работы ресторана – а два с половиной миллиона уже в кассе! Альберт Мугинштейн».
К стыду своему, я запрыгал по комнате, как беременная самка дикого тушкана. Это был триумф!